– Неплохая идея, – усмехается Марк, неуловимо притягивая ее еще ближе, ощущая ее хрупкое тело и сбивчивое дыхание, – я подумаю.
Снова пташка напрягается. Могла бы, подбородок вздернула гордо, но Марк держит крепко. Проводит носом по ее шее с пульсирующей жилкой, втягивает аромат. Тот обволакивает горло, будто мед, затапливает сладостью легкие. И сердце сбивается с ритма.
– Так что надеть? – спрашивает хрипло. А Марк неожиданно улыбается. Ему нравится смена ее тона. И вовсе не от страха голос охрип. По крайней мере, ему хочется верить, что он давно научился улавливать ее настроение. Он отстраняется, выпускает пташку из кольца своих рук.
– Надень то, что ты носишь, – он задумывается всего на долю секунды и добавляет: – Например, когда ужинаешь с отцом.
Кивает коротко, вздрогнув при упоминании отца, и, ничего не сказав, исчезает в гардеробной, а Марк отправляется в душ. Только закрыв дверь, смотрит на свои ладони. Они перепачканы глиной. Так вот, значит, что так внимательно рассматривала его пташка. Он открывает холодную воду и ступает под тугие струи. С остервенением оттирает ладони, пока на тех не остается даже запаха мастерской. Выдыхает и упирается в стенку душевой кабинки. Сердце набатом ухает в груди, норовя разорвать грудную клетку, и контрастный душ не приносит облегчения. Боль ядовитой змеей опутывает бедро, медленно сужая смертельные кольца судорог. Марк стискивает зубы, закрывает воду. Вытирается насухо и одевается в рабочую одежду. Она пропахла клеем и красками, но другой нет, а появляться перед пташкой голым нельзя.
Она снова сидит на кровати, но уже переодетая в джинсы и бирюзовую блузку. От вычурной прически не осталось и следа – волосы крупными локонами рассыпаны по плечам. Минимум макияжа. Все чинно-благородно. На прилежную ученицу она стала похожа еще больше.
– Гости уже приехали, – говорит глухо. Марк чувствует перемену ее настроения. Ей страшно. Его не испугалась, а каких-то гостей и самого обычного ужина боится так, что руки дрожат. Или его тоже?
– Не бойся, пташка, тебя никто не обидит. – Он подходит ближе, приседает на корточки, ловя ее взгляд и терпя выкручивающую боль. – Просто доверься мне. А потом мы поговорим. И ты задашь свои вопросы, – она удивленно изгибает бровь. – Я обещаю, что отвечу на все. Хорошо?