Хейн притормозил лишь на мгновение и прижал кулак к груди, отдав
честь старому товарищу, как в ту же секунду острая боль прострелила
его поясницу. Опустив глаза, кузнец увидел торчащий из-под его
ребер наконечник копья. Мужчина повернул голову и столкнулся
взглядом с рыжим веснушчатым парнем лет двадцати, который был одет
в фартук ремесленника. Копье он уже выпустил из рук, и сейчас оно
держалось в теле Хейна без чьей-либо поддержки. Кожа молодого
человека выглядела неестественно сухой, а на щеке тупо уставился в
бок лишний глаз, которого у нормальных людей там быть не должно.
Кузнец в ярости потянул оружие за наконечник и вырвал его из себя,
а затем, резко вскрикнув, вогнал обагренное алым острие прямо в
сердце стоявшего перед собой паренька.
Кровь из перебитых артерий брызнула с такой силой, что Хейнвилу
пришлось крепко зажмуриться от полетевших в лицо тяжелых капель.
Измененный в ту же секунду мягко осел на землю, будто подрезанный
серпом колосок. Посмотрев вниз, Хейн не поверил увиденному: его
рана практически затянулась, и из крохотного пореза сбегала по
фартуку лишь тонкая струйка крови!
Вполне оправданно списав свое чудесное спасение на заслуги
Намтора, мужчина возобновил бег. Избежав встречи с отрядом
городских стражников, исступленно рубивших беззащитных жителей
усерднее, чем повара нарезают овощи для гарнира, Хейнвил оказался у
порога своего дома. Внушительная каменная постройка с четырьмя
просторными комнатами выгодно смотрелась среди маленьких деревянных
хижин, будто породистый жеребец в конюшне простого фермера.
Отперев входную дверь ключом, Хейнвил очутился в крохотной
прихожей. Мужчина задвинул засов за своей спиной и осторожно пошел
в глубь дома, на всякий случай держа оружие наготове. Отодвинув
занавеску перед гостиной, кузнец еле увернулся от отличного выпада
мечом, сделавшим бы честь самому лихому рубаке в отряде умелых
наемников.
— Боги Великие, Хейн, это правда ты! — задыхаясь, проговорила
Мирри. Меч выпал из рук девушки, глухо стукнувшись о деревянный
пол. Не веря своему счастью, кузнец обнял жену и крепко прижал ее к
себе, вдыхая запах густых черных волос.
— Дорогая моя… Любимая… — Хейнвил покрывал острое лицо женщины
поцелуями, не переставая говорить нежные слова. — Ты не
представляешь, как я переживал за тебя!