В качестве справедливости, имелся
в ботсаду и плюс: на самых оживлённых дорожках никогда и ничего не
происходило. Причин данной аномалии никто не знал, однако факт
оставался фактом — не сворачивай, и всё будет хорошо.
Сворачивали...
— Хреново, — коротко высказал
инспектор своё мнение, с неодобрением поглядывая на жёлтые деревья
за окном.
— Удивил, — Лана сделала глоток кофе.
— Сама бы не додумалась.
— В полицию заявляли?
— Нет. Её маньяк только помял.
Облапал. Что в заявлении писать? Потрогали за там и пощупали за
здесь? Никакой судебной перспективы. Свидетели отсутствуют,
телесных повреждений — максимум синяк от пальца. Я тебя не за этим
позвала, чтобы ты мне банальщину рассказывал. Я хочу проблему
решить, а не избавиться от неё.
Несмотря на напускное спокойствие,
букинистка была на взводе. Похоже, не всё так просто с неизвестным
любителем потискать незнакомых девочек.
— Слушаю.
— Происшедшее с дочерью подруги не
первый случай. Я знаю ещё о двух. Сообщили по большому секрету.
Некто в маске ловит девушек, приставляет к горлу... тут я не
поняла. Кто говорит нож, кто что-то острое. В темноте не особо
разглядишь... Оставим до поры, — её передёрнуло. — И свободной
рукой в трусики лезет.
— Пугает, угрожает?
— Да. Сопит: «Закрычышь — убью.
Зарэжу», — пытаясь говорить низко, с характерным акцентом, женщина
закашлялась.
Давая рассказчице прийти в себя,
Иванов постучал пальцами по краю столика.
— Кавказец?
— Не думаю, — возразила Лана,
промокнув губы салфеткой. — Одна из девочек часто в Абхазии
отдыхала, какие-то друзья семьи там обитают. Сказала — голос как в
анекдоте про грузин.
— Меняет для страха?
— Скорее всего. Худой, длинный,
несуразный, неловкий, весь в чёрном. Постоянно торопится.
— Допустим, — инспектор не жаждал
узнать подробности отношений между жертвой и напавшим, однако
выбора у него не имелось. Без кровавых подробностей никак. — Залез
чел в маске в трусы студенточке. Потрогал. Дальше что?
— Дальше больно. Мял, сжимал, изредка
вынимал руку и нюхал пальцы. С присвистом, будто кобель течную
суку.
— И такие подробности смогли
запомнить бедные, перепуганные девочки? — не скрывая сарказма в
голосе, поинтересовался Иванов.
— Девочка, — нимало не смущаясь,
ответила букинистка. — Одна. И давно не девочка, а напротив,
большая любительница мальчиков. Ей то ощупывание — не более, чем
мелкое приключение. Про вторую промолчу. Трясётся, бедняжка, при
одном упоминании...