– В моей жизни были Париж, Сорбонна, Овидий, Катулл, Федр…Когда-то…
Я сказал:
– С тех пор кое-что, вроде бы, поменялось…
– Вроде бы да, а вроде бы и нет… – по лицу букиниста скользнула усталая улыбка, и вдруг он мягко поинтересовался:
– Я могу узнать, кто ты?
– Конечно.
– Вот я и спрашиваю: "Ты кто?"
– Студент Иерусалимского университета и сержант в запасе армии обороны Израиля.
Букинист смежил веки и добродушно улыбнулся.
– Это всё?
Сбитый с толку, я опустил голову.
– По мне хоть профессор, хоть генерал… – сдавленно проговорил букинист и раскрыл передо мной "Флориды" Апуллея.
Я прочёл: "Сократ, мой великий предшественник, как-то раз довольно долго глядел на красивого юношу, всё время хранившего молчание, и, наконец, попросил его: "Теперь, чтобы я мог тебя увидеть, скажи что-нибудь".
– А ещё читай здесь, – указал букинист.
Тут было сказано, что молчащий язык приносит не больше пользы, чем ноздри, страдающие насморком, или уши, забитые грязью, а также глаза, затянутые бельмом.
Я втянул голову в плечи.
Букинист вернул книгу на место и, вызвав меня на беседу об Эврипиде и Сафо, заметно повеселел.
– Ну, вот, – сказал он, – теперь я тебя разглядел.
В лавку вошла девушка – густые светлые волосы, в глазах загадочный блеск.
Встав за прилавок, она сообщила, что до очередных университетских зачётов теперь далеко, и пока сможет приходить чаще.
Перехватив мой взгляд, букинист сообщил:
– Мой ангел хранитель.
– Разве, евреи, признают ангелов? – рассмеялся я и направился к выходу.
За моей спиной девичий голос произнёс: "Заходите ещё!"
* * *
Через несколько дней я сказал:
– Видишь, я пришёл!
– Вижу! – откликнулась девушка.
Я снял с полки томик Сенеки.
Передо мной качнулось возбуждённое лицо.
– Читаешь на латыни?
– Лотан, – сказал я. – Меня зовут Лотан.
– Лия, – живо отозвалась девушка. – Поступила на романское отделение университета.
– Античная культура?
– Да.
– Здесь в Иерусалиме?
– Здесь.
Мои глаза споткнулись о девушку.
Хотелось спросить: "Кто ты?"
Хотелось понюхать её волосы.
Забыв о Сенеке, я осведомился:
– Можно приглашу в кино?
– Пригласи! – сказала Лия.
Не проронив ни слова, я из лавки вышел.
* * *
Иерусалим был многолюден.
Невольно вспомнился Игорь Сахновский, в книге которого один из персонажей провёл исследование –
"Среди шестнадцати тысяч трёх сот восьми пешеходов, водителей и пассажиров, украшающих своим присутствием главную улицу города, девять тысяч шестьсот одиннадцать персон сейчас мыслили о деньгах. Три тысячи семьсот двадцать девять граждан обоих полов думали о сексе, имея ввиду самые грубые и незатейливые формы сношений с малознакомыми, незнакомыми или просто воображаемыми особями. Неполная тысяча сильно тревожилась, как она выглядит со стороны. Восемьсот сорок одного терзала потребность безотлагательно выпить, даже и не закусывая. Полтысячи с лишним элементов хотели есть. Сто пять разных личностей, абсолютно независимых друг от друга, напевали про себя половозрелый шлягер: "Забирай меня скорей! Увози за сто морей! И целуй меня везде! Я ведь взрослая уже!" Семнадцать счастливых женщин и трое мужчин молчаливо сходили с ума от ревности. Четыре компетентных тинейджера с пылом обсуждали пятого: он больной на всю голову – или не на всю?"