Эмма еще больше распрямилась как могла, стараясь посмотреть на него свысока, но не очень-то получилось – он был выше ростом.
– Мистер Смолл.
Он хмыкнул.
– Смоллшоу, голубка. Смолл – это всего лишь прозвище.
– Прошу прощения, – ледяным тоном отозвалась она и с немалой долей удовлетворения отметила, что правая сторона его челюсти отвратительно скривилась.
– Могу я сопроводить вас?
– Нет, спасибо.
Эмма повернулась и зашагала по улице, но чертов надоеда держался рядом. Эмма ускорила шаг, он тоже.
– Ну расскажите же мне, как вы познакомились с лордом Лукасом?
Эмма презрительно хмыкнула, глядя прямо перед собой, словно ей требовалось все внимание, чтобы пройти по особенно предательскому участку улицы.
Эмма не удостоила его ответом.
– Нет, в самом деле, мне ужасно любопытно. Понимаете, мы с Хокинзом близкие друзья. Очень близкие.
Эмма делала вид, что не замечает его.
– Он в жизни не кидался так на защиту женщины. Собственно, всегда вел себя более чем щедро, если я просил поделиться. А тут за одно предположение ударил меня в лицо! Как вы наверняка понимаете, это загадка, которую я просто жажду разгадать.
Эмма вдруг остановилась, посмотрела на этого человека – на его круглое лицо с ангельскими чертами и кудрявые напомаженные волосы – и прищурилась.
– Пожалуйста, мистер Смоллшоу, оставьте меня в покое.
– Ой, да ладно! Я просто пытаюсь быть дружелюбным, миссис Кертис. Право же, я абсолютно безобидный.
Ей совершенно не нравился его вкрадчивый тон и попытки обезоруживающе улыбаться.
– Может, и так, – отрезала она, – но я предпочитаю, чтобы вы ушли.
Его брови взлетели вверх, губы сжались, все показное дружелюбие улетучилось. Впрочем, она и так знала, что оно фальшивое.
– Отпор от шлюшки? Это редкость для такого человека, как я.
– Такого, как вы? – спросила Эмма. – То есть человека беспринципного и безнравственного?
– О, конечно, – протянул он с таким же сарказмом. – Умоляю, расскажите мне, а что, по-вашему, за человек тот, с кем вы спите? Так что, мадам, нечего тут стоять с высокомерным видом и говорить, что мне недостает принципов и нравственности.
Возмущенно фыркнув, он резко повернулся и пошел в сторону «Короны и единорога», постукивая тростью по булыжникам мостовой.
Эмма дошла до «Звезды и подвязки» и отправила письмо, чувствуя себя так, будто вокруг нее сгустилась тяжелая туча и вот-вот хлынет ливень.