И этот человек, подумала она, человек, которому нравится офис с зеркальными полами и цветочками, даже не подумал остановиться, чтобы проверить – жива сбитая им девушка или нет. Еще один американский психопат: внешне весь такой цивильный, а внутри гнилой насквозь.
И все-таки этот холл Киру слегка вдохновил – может быть, при таком богатстве, Сергею Полянскому проще будет сразу же выложить деньги на операцию Насте и вмешательство полиции не потребуется.
Секретарша на ресепшене оглядела Киру, как брезгливый садовник оглядывает жуков на безупречных листьях свежего салата.
Наверное, девушки в скромных джинсах и обычных свитерах появлялись здесь нечасто.
– Девушка, вы к кому?
– К Сергею Полянскому.
– Звоните в офис, – равнодушно сказала секретарша и повернула к Кире телефон. – Номер восемь ноль ноль пять пять.
И глядя, как Кира набирает номер, не удержалась, презрительно цокнула, мол, ходят здесь всякие, телефоны лапают…
Это был плохой знак – рыба гниет с головы, а вместе с ней прогнивает все ее туловище, и если даже хвостики-секретари ведут себя так по-хамски, то что же там с головой? То есть главой корпорации, Сергеем Полянским?
– На какое время у вас назначена встреча? – пропел в трубке голос референта.
Кира бросила быстрый взгляд на часы позади склонившейся над клавиатурой секретарши: четырнадцать пятнадцать.
– На четырнадцать двадцать, – сказала она.
– А, журналистка с «Дождя»! – уточнила референт.
– Да, – тут же согласилась Кира.
Надо же, какое удачное совпадение.
– Поднимайтесь. Восемьдесят седьмой этаж.
Лифт с сияющим зеркалом кнопочной панели почти моментально взлетел на невероятную высоту. Распахнулись двери, и перед Кирой предстало панорамное окно, открывающее вид почти на всю Москву. В отдалении угадывалась ажурная конструкция Шуховской башни, еще не полностью закрытая подбирающимися к ней высотными гордыми зданиями, увенчанными по ночам синими и красными огнями.
– Здравствуйте еще раз, – поприветствовала Киру референт. – Чай, кофе?
– Нет, спасибо.
– Тогда подождите минуточку, – любезно предложила девушка и направилась к огромной двери красного дерева, за которой, надо полагать, восседал сам Полянский.
Похоже, любитель искусства, машинально отметила Кира, разглядывая дорогие полотна на стенах: накренившиеся парусники мчались по бурным волнам, висела вниз головой в темной старинной раме неощипанная утка, а под ней – взрезанный арбуз, блестящий изнутри.