Лукавый Шаолинь - страница 139

Шрифт
Интервал


А я умирала. Безумно болела голова, в боку кололо, слезы застилали глаза.

– Не хочу так, как животное подыхать…

Люди спокойно заходили в ворота, улыбаясь, показывали пропуски. Все они были в сто раз выше меня по уровню значимости. Они – свои, я – чужая. И неважно, что в этом городе совсем нет света и воняет мертвечиной. Не хочу умереть от дикой боли, глядя на эту отвратительную проволоку! Гигантским усилием я перевернулась, заставив себя не смотреть в сторону Краснокрестецка. Сразу стало легче. Я даже смогла позвонить Кеше и кратко объяснить, в чем дело.

– Мама, помоги мне.

– Ты просто истеричка. Заканчивай эту комедию. Вставай и готовь мужу ужин. А я-то думала, избавилась от любимой доченьки – замуж выдала.

– Мама, пожалуйста, – от боли я снова произнесла давно забытое слово, но Кеша отсоединилась.

– Вот сука, – выругалась я и решила набрать номер Гоши, но вместо него позвонила Френду. Тот приехал сразу, взял меня на руки и внес в такси. Всю дорогу мы молчали. Меня сильно тошнило и говорить было тяжело.

Дома стало гораздо лучше. Я приняла горячий душ и распаренная сидела на кухне. Френд налил мне коньяка и, наконец, заговорил:

– Я знаю, каково это. У меня тоже были постоянные панические атаки после Чеченской войны. Смешно. Я – представитель «мертвого поколения», а ты – дитя девяностых. У меня поехала крыша, потому что не давали жить они – покойники. До сих пор стоят передо мной с окровавленными лицами. И я нашел себе спасение в ЗАТО. Только за колючей проволокой они не приходят ко мне. Забор их не пускает! А ты, наоборот, боишься Краснокрестецка! Почему? Да это самое безопасное место на Земле.

– Ты веришь, что я не притворяюсь?

– Такое сыграть невозможно. Если еще раз станет плохо, пойдем к психиатру.

– Мы – антиподы. Ты боишься окружающего мира и прячешься в ЗАТО, а я страдаю гипертрофированной клаустрофобией.

Френд крепко обнял меня:

– Это все корректируется, Иней. Ты – еще молода, твоя психика пластична. А я – нет, я уже – мертвец.

– Почему же? У тебя все еще бывают приступы?

– Вот уже пятнадцать лет, как все прошло. Но я болен, потому что не могу жить за пределами Краснокрестецка. Ты не думай, я могу и два месяца путешествовать, и полгода. Но знаешь, как-то неуютно становится… Будто сосет под ложечкой. И кто-то дышит в шею. И я всегда возвращаюсь. Всегда!