Я торжественно вручила его родителям.
Кстати, почему свидетельство о заключении брака – розовое, а о
расторжении – серое? Да и пошлина за развод выше? Наверное, это
молчаливый протест общества против разрушения семьи.
А может, знак сочувствия? Для многих
людей развод – страшное испытание и горе. Но не для моих родителей,
которые считали разрыв освобождением. Что же их держало вместе?
Наверное, общая тайна. То, что они когда-то узрели в подземельях
Верены.
От радости, что кошмарное дело
закончено, мы с Элей напились шампанского. И, поддавшись уговорам и
откровенному шантажу, она дала мне телефон Ерша. Музыкант вежливо
поговорил со мной, хотя, как показалось, не вспомнил. Все-таки
несколько месяцев прошло. От встречи отказался, сославшись на
занятость и репетиции. Я выпила еще шампанского и проплакала всю
ночь на плече у Эли:
– Вот видишь, красота решает не
все.
– Не плачь, Иней, в тебе есть нечто
большее, чем внешность. Ты – как интересная книга, которую хочется
постоянно перечитывать.
– Я – обычная, типичное дитя
девяностых. Умненьких и хорошеньких сейчас пруд пруди.
– И все-таки считаю, что тебе надо
позвонить ему еще раз, – тихо сказала Эля.
Прошла неделя. Я постоянно думала о
Ерше. Этот татуированный двадцати пяти летний парень был первым
мужчиной, которым я восхищалась.
Наступив на гордость, я все-таки
позвонила ему. И сказала:
– Позвольте мне встретиться с вами. Я
хочу вас понять. А главное, узнать, откуда вы черпаете вдохновение
для своей музыки.
– Что ж, попробуйте. Вы – искренняя
девушка, Иней! – засмеялся Ёрш и назначил мне встречу у
недостроенного виноводочного завода.
Я ожидала, что он поведет меня в кафе
или на репетицию, но мы пошли прямо к заброшенному корпусу.
– Вы уверены, Инна, что действительно
хотите познать, где я беру вдохновение для своих песен?
Я взглянула на его статную фигуру в
камуфляжном костюме и высоких ботинках. И подумала, что отдала бы
все, чтобы дотронуться до этих мускулистых рук.
Но вслух ответила:
– Конечно, пойдем, куда скажешь, но
называй меня, пожалуйста, Иней и на ты.
– Как скажешь. Тяжело тебе будет на
шпильках. Надо было кроссовки надеть.
Я ничего не понимала, пока мы не
подошли вплотную к заброшенному корпусу. Внезапно ужас охватил
меня. В сумерках здание смотрелось угрожающе, потусторонне.