В ЗАГСе все получилось. Я сказала
«да» почти твердым голосом, хотя едва могла вдохнуть из-за тугого
корсета.
Как ни странно, Кеша и Гоша даже
прослезились. Они помотали мне немало нервов, требуя, чтобы одного
из них на свадьбе не было. Но когда я предложила вообще не
приходить, явились оба. И даже перемолвились друг с другом парой
слов с кислыми улыбочками. Я вздохнула и мысленно перекрестилась,
потому что ожидала как минимум потасовку.
Потом мы целый день катались по
Верене и пересекли все светлые зоны, наполняя душу счастьем. Я
прощалась с этим городом, оттягивая сладкий миг свидания с
Краснокрестецком. Загадочным и необычным.
– Прощай, Верена!
– Прощай, поэзия одиночества!
– Прощай, зовущая Татура!
– Прощай, Шаолинь.
Но сладкий миг оказался совсем не
сладким. И уж точно не романтическим. На контрольно-пропускном
пункте меня, прямо в подвенечном платье, бесцеремонно обыскал
прапорщик. И напрасно Френд возмущался, размахивая временным
разрешением на въезд в закрытый город.
А затем я на ватных ногах прошла
через вожделенные ворота и ступила свадебной туфелькой на землю
обетованную. Я победила! Я была в Краснокрестецке.
Часть 2
Черный Самайн
Иней
12
Прошло несколько лет.
Эля искала свой путь в жизни, свой
Шаолинь. А я не искала, я просто радовалась тому, что существую и
тому, что родители еще не выгнали меня из дома. Они частенько этим
грозили, когда я вела себя неподобающим образом. Неподобающим по их
мнению, конечно. Я имела право только учиться, писать статьи в
студенческую газету и, естественно, быть красивой. Чтобы после
окончания вуза они смогли продать меня, как породистую собаку,
какому-нибудь папику или мажору.
И тогда я завидовала Эле. Вернее,
тому выбору, который она сделала после развала клуба «Бастион».
Пусть ее жизнь была тяжелой и полной слез. Но это была жизнь. Моя
подруга детства изменилась до неузнаваемости даже внешне, в ней не
осталось и крупицы прежней непосредственности. Подростковая
пухлость спала, глаза стали еще больше, если это только возможно. И
теперь Эля была привлекательной девушкой, которая точно знает, чего
хочет. И, как танк, идет к своей цели.
Когда мне исполнилось девятнадцать,
умерла бабушка. Это случилось в ясный июньский день. Я постоянно
плакала, пока она лежала в больнице, но на похоронах не уронила ни
слезинки, будто окаменев. Под неодобрительные взгляды Кеши и Гоши я
глушила водку, стремясь как-то заполнить пустоту в душе.