Холодная ярость поднималась в груди хоббита; никакие
«силы Запада» им не помогали, не ходили рядом мудрые маги, не
сыскалось и «скрытого короля», или, на худой конец,
«Короля-под-Горой».
Два гнома и он, сын Хэмфаста. А впереди — огромный
город, униженный и опоганенный, и нет никого, кроме них, кто
способен был бы ему помочь.
Сверху донёсся неистовый рык Торина, мимо хоббита с
воплем пронеслось тело южанина; гном был уже на гребне стены,
грудью встретил удар длинной пики и закрутился, рубя направо и
налево. Здесь, под аркой, было совсем темно, сюда не проникал
лунный свет, и потому всюду понатыканы были чадные факелы; хоббит
уцепился за край камня, подтянулся, зажатая в зубах стрела легла на
тетиву, и первый из набегавших харадримов опрокинулся с пробитой
грудью.
Оба гнома, и Торин, и Малыш, расчищали пространство
перед собой; хоббит увидел, как от доспехов на груди Маленького
Гнома отскочила чёрная стрела, и поспешил сшибить со стены слишком
меткого лучника.
Следом за Фолко между грубо сложенных зубцов
протиснулся один гондорский воин, затем ещё и ещё — Этчелион
вовремя заметил обозначившийся успех.
Всё больше гондорцев взбиралось на стены, харадримы
дрогнули, откатываясь вглубь крепости; вскоре всё привратное
укрепление было уже в руках воинов Этчелиона.
Хоббит оказался в широком тоннеле, что вёл сквозь
древние башни в сам Белый Город. Из ночной тьмы доносились
тревожные рога, где-то неподалёку принялись панически бить
барабаны.
Кто-то уже сноровисто отваливал потемневшие дубовые
засовы харадримских ворот, но Этчелион взмахнул мечом, указывая на
неприметную дверку в каменной кладке, явно старой
работы:
— Туда! Скорее!
Дверца оказалась незапертой, а за ней — гондорского
времени лестница, ведущая вниз, в темноту.
По пути врагов уже не попалось.
Поворот сменялся поворотом, тьма сделалась
чернильной, смолистый факел, трещавший и плевавшийся брызгами, не
мог разогнать её и на два шага вперёд. Вскоре они упёрлись в ещё
одну дверь, тёмного холодного железа, всю украшенную затейливым
гномьим орнаментом.
— Морийцы, — с ходу определил
Торин.
— Они, — кивнул Этчелион. — Позвольте-ка, почтенные
гномы…
Дверь носила явные следы попыток взлома, однако и
сталь самих створок, и камень стен выдержали.
— Думали, небось, тут сокровищница, — усмехнулся
гондорец, касаясь старого металла и ведя пальцем вдоль изломов
узора. — Только здесь не сила отнюдь нужна!..