Он встал и, найдя глазами Лизу, поклонился.
— Лизавета Михайловна. От всего сердца благодарю за лечение и
заботу.
После чего поклонился уже всем и вышел в коридор.
Когда стихли звуки его шагов, Анфиса тяжело вздохнула и,
потеребив кончик косы, задумчиво произнесла: — Ну, теперь у нас
только два выхода. Или мы его ведём под венец, или он нас.
— И вот какого змия мы тут ему устроили? — Катя вздохнула. — Не
зря мамка моя говорит, что от мужика только лаской и улыбкой
что-нибудь добиться можно.
Идущего по коридору Горыню перехватил князь Васильчиков, к
которому Стародубский испытывал глубочайшее уважение, и, лишь
взглянув в лицо княжича, потащил его куда-то в переплетение
дворцовых комнат и переходов.
Пройдя через два поста охраны, они поднялись по узкой
металлической лесенке и оказались в небольшой прихожей, устланной
толстым ковром, откуда вели сразу шесть дверей.
— Покои государынь, — спокойно пояснил князь Васильчиков и
уверенно толкнул крайнюю левую дверь, за которой оказалась большая
и очень светлая гостиная, с высоким резным потолком, ростовыми
окнами, зеркалами и мягкой мебелью. — А это семейная гостиная. — Он
точно так же спокойно провёл Горыню через комнату и аккуратно
стукнулся в дверь, покрытую белым лаком.
— Входите! — Голос Михайло не узнать было невозможно, и Горыня
машинально одёрнул мундир.
— Государь. — Княжич, остановившись в дверях замер, сделал шаг
вперёд и коротко поклонился.
В этом кабинете он ещё ни разу не был, несмотря на то что входил
в ближнюю свиту царя. Комната была небольшой, примерно шесть на
шесть метров, с массивным столом из тёмного дерева по центру,
высокими книжными шкафами вдоль стен и огромным метровым глобусом в
углу. Михайло Алексеевич сидел за столом в одной рубашке и,
подслеповато щурясь, затачивал карандаш коротким засапожным
ножом.
— Проходи, Горыня Григорьевич, не чинись, и не тянись. — Михайло
аккуратно поставил карандаш в стаканчик острием вверх и негромко
рассмеялся. — Можно сказать, мы с тобой родственники. Были вот
дальними, а теперь и ближними будем.
— Это после всего, что они там мне наговорили? — Горыня с
сомнением посмотрел на Государя.
— Наговорили! — Михайло фыркнул. — Мои, вон, бывает, и кричат на
меня. Да вот только ни у тебя, ни у них особо выбирать-то не из
чего. — Самодержец огромной империи сдвинул руками документы, с
которыми работал, в сторону, и, достав откуда-то снизу бутылку и
три бокала на высокой ножке, ловко наполнил их густым красным
вином. — У них выбора нет, так как мало того, что ты Рюрикова
кровь, да ещё отмечен Макошью, да и сила в тебе большая. Источник
ваш, в имении, где ты посвящение проходил, уже по первому разряду
числится, да так, что ко мне уже из Китежа подкатывали, просили
отписать для волхвических нужд. Да и рода хорошего. А это тоже, как
сам понимаешь, важно. Ну и последнее по списку, но не по значению
то, что тебя приняли все Анюткины сёстры во Макоши. А прийтись по
сердцу сразу пяти разным девицам… это, сам понимаешь, непросто.