Она смотрит на Доминика в моих руках, делает шаг вперед, протягивает руку, но я отступаю, прижимая сына еще крепче.
— Не трогай его, пожалуйста, - стараюсь держать себя в руках.
Ира послушно кивает, но все-равно заступает на сторону, чтобы увидеть личико малыша. С минуту пристально его рассматривает, а потом начинает плакать. Беззвучно, с каменным лицом, на котором нет ни единой эмоции. Сестра словно статуя в церкви, которая внезапно заплакала. Я бы поняла, устрой она истерику, но Ира просто стоит и плачет, и не издает ни единого звука. А у меня наступает полный ступор.
— Это должен был быть мой сын, - проговаривает она громким шепотом и даже не пытается вытереть слезы. – Мой любимый ребенок от моего любимого мужчины.
Да, конечно, это должен был быть ее ребенок. Но Додо – мой. Так получилось. Потому что почти девять месяцев назад я захотела спрятаться в золотой клетке и совершила поступок, в котором ни разу не раскаялась. И жизнь еще ударит меня этим – я знаю. И как бы ни готовилась держать удар, карающая рука вселенского правосудия все равно снесет меня в общую мусорную кучу. Но это будет когда-то потом, а пока я буду просто жить.
— Адам сказал, что между нами все кончено, - продолжает лихорадочно бормотать Ира. – Просто позвонил и сказал, что теперь у него есть сын, и он не хочет ничего продолжать, потому что нужен тебе.
Не помню, чтобы просила его разрывать отношения на стороне, и даже не успеваю как следует понять, рада я этим словам или нет, как Ира вдруг медленно, словно гигантский рекламный манекен из которого выкачивают воздух, опадает к моим огам. На улице, где ходят медсестры, где гуляют семейные парочки, моя сестра медленно опускается на колени и прислоняется лбом к моим ногам.
— Не забирай его у меня, Полина, пожалуйста… - Голос предает ее, Ира всхлипывает, и все, что от нее остается – тусклая тень женщины, которую я боялась все последние месяцы. Теперь там, внизу, просто несчастная Ира, которая наплевала на гордость, наплевала на то, что это мне нужно ползать у нее в ногах, и пришла униженно умолять не забирать у нее Адама.
— Ира, встань. – В горле ком, глаза снова на мокром месте, и Доминик взволнованно возится в покрывале, как будто чувствует мое беспокойство.
— У тебя есть его сын, у тебя есть его красивая жизнь, его деньги. Я ничего не хочу, забирай себе все. – Ира поднимает голову и смотрит на меня окруженными черными потеками туши глазами. – Мне ничего не нужно, только Адам. Ты же все рано его не любишь, ты никогда его не любила! Забирай все! Он никогда не бросит своего сына, будет заботиться о его матери. Я все равно уже никогда не стану его женой, Полина, ты теперь номер один на веки вечные! Но ты же его не любишь! Не забирай его!