Милка перестала выходить из квартиры днем. Вечером приходилось с
сожалением отрываться от сладких грез, укутываться в платок –
холодно же – потом в пальто, втискивать ноги в сапоги, с
проклятиями выходить на работу. Перед тем, как запереть квартиру,
смотрелась в зеркало. Там, в тусклой глубине, маячило что-то
бледное, синюшное, с жалкой гримаской на курином сморщенном личике,
с бледными губами – мучной червяк, а не Принцесса. Впрочем, Милку
это не слишком волновало. Это внешнее. О внутреннем знают только ее
Принц и она сама. Остальным и дела нет.
Твари, поганые твари.
Люди – твари. Всюду пачкают, гадят. Милка моет лестницы, а они
ходят грязными сапогами, бросают окурки, пустые бутылки. Нассать
норовят где-нибудь в лифте. Бросают свой поганый хлам где попало.
Свиньи.
Кто-нибудь из жильцов скажет: «Девушка, дайте пройти», – а Милка
огрызнется: «Я работаю, чего, не видите?!» Мало огрызнуться.
Хочется ударить изо всех сил ручкой от швабры, или ведром, или
бутылкой, чтобы кровь потекла – нельзя.
Нажалуется. Заберут. А то и сам драться полезет.
Сильные твари. Сильнее Милки.
Главная тварь – начальница. Милка ее убивает в грезах каждый
день. Мучительно. Чтобы орала и стонала и молила о пощаде. А пощады
не будет. Потому что по-настоящему Милка, когда начальница орет на
нее, стоит и молчит. Или оправдывается, а в голосе – слезы. Из-за
этой суки. Убить бы суку...
Убивать очень хочется.
Милка убила крысу. Крыса попалась в мусорный бак – и ей оттуда
не выскочить. Раньше бы Милка испугалась, теперь – нет. Крыса –
мелкая тварь. Ответит за всех. И Милка била ее лопатой, пока от нее
не остались кровавые лохмотья.
А в душу сходило тепло. И покой.
Тем вечером Милка целовала Принца нежно. Во всей квартире горела
только одна тусклая лампочка.
К вечеру Романа разбудил голод.
Это ему совсем не понравилось. Не надолго же хватило этой
дурехи-продавщицы. Неприятно. Это означает, что убивать, возможно,
придется каждый день. Черт. Рискованно и хлопотно.
Впрочем, может быть, вчера, сгоряча, Роман что-то сделал
неправильно. И никакой информации, паршиво…
С четверть часа Роман проторчал на кухне, где Татьяна и Петенька
пили за его успех. От водки они согрелись, их лица побагровели,
сделались бессмысленными – и в сознании Романа неотвязно крутилась
мысль, что эти двое – легкая добыча. Зачем куда-то тащиться, когда
совсем рядом – живое мясо, горячая кровь…