Совсем никуда не годится.
И Роман взял себя в руки и ушел, сославшись на то, что боится
опоздать.
Стоял молочно-синий вечер. Было сыро и тепло; дул сильный
влажный ветер, нес свежий, веселый, лесной запах. Фонари только
зажигались, разгорались от тусклых розовых звездочек до шаров с
лиловато-белесым холодным светом…
Прохожих было немного, вероятно, из-за сырости и ветра. Пытаться
напасть на кого-нибудь посреди улицы мог только полный идиот. Роман
сунул руки в карманы и отправился бродить.
Сумеречный город успокоил и развлек его. Он с незнакомым
удовольствием наблюдал, как догорает и меркнет вечер, как густой
ультрамарин заливает нежную молочную синеву, как плывут по
исчерна-синему небу рваные белесые клочья весенних облаков.
Взошла луна. Ее тусклый свет, похожий на свет уличного фонаря,
теперь ощущался кожей лица, как раньше – солнечный, мягким,
ласкающим теплом. Луна была лишь чуть-чуть ущербна сбоку – только
что закончились полнолунные ночи. Роман усмехнулся: не иначе, как
его метаморфозе поспособствовали волшебные чары луны. Забавно.
Ноги как-то сами привели его к ларьку, где он давеча раздобылся
кровью и деньгами. Ларек был закрыт, и его дверь опечатана. В
воздухе висел запах мертвой, свернувшейся крови. Роман поморщился –
обоняние теперь доставляло ему больше удовольствия, чем раньше, но
и проблем тоже больше.
Он уже повернулся и хотел идти, как сзади его схватили за рукав
и дернули.
Роман обернулся – и остолбенел.
Мертвая девица с растрепанными крашеными волосами и вымазанным
кровью рукавом осеннего пальто, которое было ей мало, накинулась на
него с той мелкой холодной злобой, какая находит на людей
определенного типа в общественном транспорте в час пик.
– Ты чего со мной сделал, урод! – взвизгнула она, тряся Романа
за рукав. – Почему я в зеркале не отражаюсь?! У меня коммуналка!
Мне теперь на люди не показаться, козел ты вонючий!
Роман между тем пришел в себя.
– А ну заткнись, – приказал он негромко. – Не привлекай
внимания. Хватит уже.
Девица удивленно посмотрела на него – но заткнулась. Ее лицо
приняло выжидающее выражение.
– Нормальное кино… – Роман отступил на шаг, рассматривая ее. Ее
лицо было зеленовато-бледным, одутловатым, как у неудачно сделанной
куклы, глаза ввалились, губы приобрели синюшно-красноватый оттенок,
как несвежее мясо. – Красавица… Долго ты тут валялась?