Но как-то он пригласил меня на день рождения. Почему – не знаю, может, за компанию, чтобы не скучно.
Было это во время учебы в техникуме. Отварная картошка, тушенка, салат из огурцов с помидорами, самогон – вот и все угощение. Но ничего, посидели, выпили, поговорили. Потом пошли провожать нашего однокурсника на автобус. С нами пошел отец Антонова. Подозревал, наверное, что непонятно с чего захмелевшему (взрослые нам разрешили выпить три рюмки) Вовке нужна будет помощь. Когда пришли, Антонов сел на скамейку и встать больше не смог. Домой мы вели его с отцом, взяв под руки.
Антонов стал прапорщиком, продолжив династию. Пить он так и не научился.
Вообще то его звали Руслан, а с фамилией была полная неразбериха. Как и с отцовством. Одни учителя его называли Дорохов, другие Пищук… Какая фамилия была истинной, я не знал. Да это меня и не интересовало. Ну, Руня, и Руня. Жил он в гарнизоне, в деревянном двухэтажном доме. Таких домов там было два, их звали «деревяшками». Добрая половина обитателей этих домов состояла из алкашей.
Руня рос достаточно крепким, потому что аппетит был у него отменный и питался он хорошо. Его мама мыла посуду в гарнизонной столовой. Он обедал (а зачастую и завтракал, и ужинал) у нее на работе. В школу ходил редко и еле-еле дотянул до 8 класса. Однажды я нарисовал его в виде вратаря, пропустившего шайбу, и он меня побил.
Тогда, когда я получил несколько тычков от Руни, я впервые понял, что такое предательство. Я рисовал Дорохова-вратаря будучи в гостях у другого приятеля – Рычагова. А тот потом, как выяснилось, этот рисунок показал Руне.
– Ты че меня нарисовал? – гневно спрашивал он. Потом ему надоело мое молчание, и он ударил меня в лицо. Я поднял с земли кирпич и пошел на него.
Он испугался, попятился и крикнул:
– Брось!
Я бросил кирпич ему под ноги, развернулся и пошел домой. Через какое-то время, обернувшись, увидел, что Рычагов стоит на том же месте и, не моргая, смотрит мне в след.
Познакомился я с ними настолько органично, что не помню как. Денис Брокин, Виталя Медов, Руся, Серега Рычагов, Пашка Таров, Одесса, Руня – мы не были закадычными друзьями. Сбились в стаю, видимо, мы потому, что относились к одному социальному слою. Сыновья матерей – одиночек, прапорщиков, из многодетных семей. Пашка – тот вообще рос с братом и отцом. У кого-то отец сидел, у кого-то – ушел из семьи и т. п. Большую часть нашего времени занимала улица. Не беспризорники, но почти.