Дальше сновидение становилось более размытым, но ему удавалось отчетливо различать Дженни. Она была прекрасна, в ее коротких джинсовых шортиках, в перевязанной спереди хлопковой рубашке, которая принадлежала ему, в соломенной широкополой шляпе, которую они на пару украли у какого-то местного мексиканца. Ему было приятно, что она надела его рубашку, наверное, более всего из чувства мужского собственничества. Она тогда принадлежала ему, ему одному. Вдвоем они всегда накуривались или напивались, а потом занимались сексом везде, где только можно: на стоянках, на обочине, у общих друзей в трейлерах, на берегу – у них не было абсолютно никакого времени проводить поиски пристанища для сексуальных игрищ. Всё было моментальным и отчасти мимолетным, но оттого не менее сладостным. Отец Фрэнк улыбнулся во сне при воспоминании, как их двоих застукали на драйв-ине: пришлось придумывать оправдания, увиливать, но, в любом случае, им было весело попадать в передряги, если виной им был секс.
Сейчас, в воспоминаниях, Дженни так же легко входила в его жизнь, как тогда в комнату, где сидели он и его друзья. Она смотрела на него, он – на нее, и он мог прочесть в ее глазах, ее жестах только одно – желание. Желание было практически неутолимым: они не давали ни покоя, ни передышки друг другу, пытаясь каждую секунду насладиться молодостью, гибкостью и упругостью тел, и драйвом от выбранного места для секса. Все знали их дурную привычку находить любое ненормальное место для соития, и когда они вдвоем уходили в туалет (или поочередно, но с малым интервалом времени), то все друзья говорили только одно: «Опять ушли трахаться!»
Внезапно лицо отца Фрэнка омрачилось. Сон изменился, приобрел не то значение, не те краски, которые он хотел бы увидеть. Нет, отец Фрэнк по-прежнему видел перед собой образ Дженни. Но она была уже другой – мертвенно-бледной, со следами ножевых ранений и кровоподтеками. Ее убили – он точно никогда этого не забудет. Это просто невозможно – никогда не поможет забыть ни служение, ни алкоголь, ни что-либо другое. Основная масса снов так и заканчивалась для священника – мраком и ужасом прошлого. Никого не нашли, никого не наказали. Ничто в мире не имеет значения без справедливости. Поэтому, наверно, Фрэнк обратился к Богу – найти справедливость среди людей ему так и не удалось. Ах, Дженни, Дженни… Её белокурые волосы, ниспадающие на белые, в синяках, плечи, ее закрытые прекрасные глаза, ее красивое, но уже заиндевевшее тело – это всё, что Фрэнк помнил последнее о любимой девушке.