— В чем дело, ваше величество? — куда более растерянно произнес
помертвевший от страха наместник. — Я только хотел сказать…
— Что это? — сказал Абраксас глядя на стол перед собой.
Его тихий голос громом прозвучал в мертвой тишине. Наместник
вытянул голову.
Перед государем на столе среди прочего великолепия посуды и яств
стояла простая скромненькая плоская тарелка с рисунком:
карикатурный сокол, съежившись, крыльями прикрывал голову от
летящих на него румяных яблок; яблоки образовывали на тарелке
каемку, и на красном боку одного из них развалился в вольной позе
пухлый наглый червяк; картинка могла бы показаться забавной, если
бы в ней не заключался намек. Поняв это, наместник забормотал
растеряно:
— Простите, государь, это я не уследил. Должно быть, это попало
сюда среди подарков старшин. Я немедленно выясню и накажу.
— Нет! — оборвал его Абраксас. Он взял в руки тарелку,
повертел ее в руках. — Я выйду, продолжайте без меня, — и не
дожидаясь ответа пошел из зала.
Он шел мимо замерших в испуге гостей, мимо кузин, сидящих в
окружении великолепных кавалеров, мимо провожающих его глазами
вельмож, мимо какого-то смутно знакомого старика в дурацких очках,
мимо стоящих на страже у дверей двух серебристых. Выскочив в пустой
коридор, Абраксас ускорил шаги; он почти бежал, пока не оказался в
покоях, которые только сегодня днем были покоями наместника, и были
вручены ему вместе с ключом от города и всем этим дворцом.
Какое-то время он стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу
окна. Прохлада успокаивала, но не лечила от глухой тоски,
заполнившей его сердце.
И это — обещанное сном величие? Как мерзко!..
Он с отвращением вспоминал то, что произошло сегодня. Появление
серебристых шаров… Нападение на беззащитных людей на базарной
площади и превращение их плащеносцев… Площадь, снова наполнившаяся
народом: уже не испуганным, а восторженным. Триумф, с которым
Абраксаса приветствовали и вели по городу к этому дворцу… Как
Имперский вельможа, всегда такой чопорный, глядевший на товьярцев
как на полудикарей, стелился перед Абраксасом, как записной
лизоблюд — вряд ли он стал бы так пресмыкаться перед самим
Императором… И как Абраксас небрежно, как должное, принимал все эти
почести, с каким наслаждением он отдавал распоряжения и смотрел, с
какой поспешной подобострастностью его распоряжения исполняются…