Батен пожал плечами; жить в долг ему было не привыкать:
― Я даже не знаю, сколько это ― четырнадцать унций и шесть
драхм.
― Совсем немного, ― заверила его мама Корви. ― На ушках за
страду ты получишь около трех фунтов.
Батену от этого легче не стало.
― Около трех фунтов, ― повторил он. ― А сколько это?
― Это как считать, ― ответила мама Корви и объяснила; ― Три
фунта ― это и есть три фунта. Три фунта сырца морского шелка. У нас
ведь на серебро и золото не считают. Думаю, к тому времени ты сам
во всем разберешься. Могу только сказать, что за полфунта, а это
шесть унций, ты можешь на целый год снять приличное жилье
где-нибудь на Нижней Полумиле, так что за одну страду ты и с долгом
рассчитаешься, а торопить тебя я не стану, и прожить до следующей
страды сможешь. Ну, так что ты об этом думаешь?
― Мало ли что я думаю, ― вздохнул Батен.
― Тогда подписывай, ― мама Корви пододвинула ему вторую бумагу.
Это было его долговое обязательство, приложением к которому и был
просмотренный им список.
Батен, не вчитываясь, поставил на ней свой размашистый росчерк и
вернул маме Корви. Было в этом что-то от действий вербовщиков:
деревенский простак подмахивает документ, поддавшись на уговоры и
обещания золотых гор и прочих благ, а потом оказывался в жутком аду
галер или на медных рудниках. Очень может быть, что эти ушки ничем
не лучше, но выбора у Батена не было. Сейчас он находился в той
ситуации, когда не он владел своей судьбой, а судьба вела его.
Оставалось надеяться, что не в пропасть.
***
Подписание расписки поначалу никак не повлияло на жизнь Батена.
Несколько дней он просто жил, обосновавшись в беседке, где после
ухода Волантиса и Груса жил в одиночестве. Местом работы мама Корви
определила ему прибираться в школе. Работа была простая и
необременительная следить во время занятий за порядком и чистотой,
да прибирать после. И ― от этого Батену уже, видимо, было не
отделаться до конца дней ― чистить школьный клозет.
Кстати, о здешних клозетах. Батен удивился их устройству,
подобного которому он не видел в своей жизни. Вместо нужника с
переносящейся время от времени выгребной ямой, все здешние отхожие
места были устроены не в пример приличнее. Они представляли собой
стационарные уборные с несколькими отделенными друг от друга
кабинками, под которыми в специальном желобе протекал отведенный от
основного русла ближайшего водопада, которых здесь было в изобилии,
ручеек, смывавший отходы непосредственно на поля. Говорят, нечто
подобное ― без утилизации отходов, естественно, ― имелось в
императорских покоях и особо богатых домах, но по незнатности своей
Батен не бывал ни там, ни там, поэтому поручиться за достоверность
сведений не мог.