Фроди склонился над эльфом. На теле Перворождённого он не увидел
ни единой раны – и всё же тот погибал. В растерянности, не зная,
чем и как помочь, люди застыли над ним.
Эльф медленно поднял веки. Глаза по-прежнему смотрели
пронзительно и строго, но с каждым мигом жизнь уходила из них;
неосознанно Гудмунд приблизил ухо к едва заметно шевелившимся
губам.
– Кто-нибудь… доберитесь до долины Бруневагар. Там –
собрание. Предупредите… настоятеля…
Эльф едва слышно вздохнул и отошёл.
Ночная Всадница исчезла.
Смертный грех для истинного воина оставить без погребения тело
храбро сражавшегося – Фроди и Гудмунд задержались. Неузнаваемые,
дочерна обгоревшие тела гномов забрала их плачущая родня –
несколько десятков лесных обитателей; они же помогли дотащить
тролля к его упокоищу – глубокой болотной яме среди гиблой трясины,
где он обитал; кобольда приняли в себя скалы – крошечная пещерка,
наглухо замурованная после этого. Эльфа же и альва воины Хагена
положили на поспешно сколоченный плот и пустили его по тихой лесной
речке. Таков был закон: где бы ни настигла Перворождённого гибель –
упокой его в ладье или просто на плоту и доверь этот скорбный груз
даже самому крошечному ручью – вода пронесёт эту ношу через все
извивы и коряги, доставит к морским побережьям, откуда, говорят,
эльфы уходят невидимками на Закат, вслед за своими телами, чтобы
там, в дивных незнаемых землях, родиться вновь.
– Где это – Бруневагар? – мрачно спросил у спутника
Фроди.
– Семь или восемь дней пути отсюда на восток, –
откликнулся Гудмунд. – Я слыхал о тех местах. «Собрание» – это
скорее всего монастырь, который там стоит ещё со времен Второго
Вторжения Ракота.
– А, вспомнил! – хлопнул себя по лбу Фроди. – Но
это… странный край.
– Странный, и чужаков там не любят; и всё же их надо
предупредить. Не люблю я этих Всадниц, что бы тан ни говорил.
– Да, он не велит их убивать – только защищаться, –
кивнул Фроди. – Но у нас приказ. Забыл про Хранителей?
– Не забыл! Но сдаётся мне – эта пламенная чаша ещё
натворит бед… Вот что, друг, – разделимся! Я еду в монастырь.
Не возражай! Перед таном я отвечу сам.
Фроди только крякнул: он знал, что отговаривать своего спутника
бесполезно. Гудмунд повернул коня к Восходу.
Я стоял, опершись на узорные серебряные перила, и молча смотрел
вниз, где виднелись смутные очертания Мира, подёрнутые облачной
дымкой. В этот миг там, подо мной, в пределах Смертных земель,
вдали от ажурных парапетов Замка Всех Древних, что на самой вершине
Столпа Титанов, в жалкой лачуге нищего рождался мой Ученик.