– Ты меня успокаиваешь, я правильно понял? – спросил он, и я кивнула, о чем тут же пожелала, потому как это оказалась вполне себе грамотная и хитрая уловка. – Уверен, у тебя получится намного лучше, если ты позволишь мне войти в пентхаус и остаться с тобой до утра.
Конрад говорил это так вкрадчиво и проникновенно, что пришлось набраться небывалого мужества, чтобы спустя секунду метаний таки остаться при своем мнении:
– Нет, прости. Дистанция, помнишь?
– Мне это не нравится, – хмуро выдал Конрад, губы его сложились в тонкую линию, а во взгляде появилось что-то совершенно новое, незнакомое, бьющее буквально под дых. Отчаянье. Он хотел остаться со мной так же сильно, как и выполнить мои же требования. – Эмми, мы не виделись так чертовски долго… Меня сводит с ума мысль, что сейчас ты закроешь дверь, и я не увижу тебя до утра. Это гребаный бред!
Мне было больно смотреть на его мучения, больно говорить «нет», когда все внутри кричало твердое «да».
– Зато ты научишься ждать утра, не так ли? – прошептала я мягко, пристав на цыпочки и коснувшись его подбородка губами. Шульц обнял меня за талию, прижимая к себе так крепко, будто собирался отпускать навсегда. – Научись ждать. Я не вещь, Конрад. Человека нельзя заполучить просто потому, что хочется. И нельзя держать в чулане, доставая оттуда по требованию.
Его губы коснулись моих, а пальцы сомкнулись на талии. Я ощущала себя в надежном капкане, из которого было невозможно выбраться, и сейчас это состояние мне катастрофически сильно нравилось. До какого-то абсурдного неприличия!
Язык Шульца скользнул по моим губам, дразня и завлекая, что тут же заставило каждую клеточку тела покрыться мурашками. Я знала, что он делает: соблазняет и пудрит мозги, но не могла заставить себя оттолкнуть мужчину. Что-то внутри меня отчаянно сопротивлялось эту правильному на первый взгляд действию.
– В этом пентхаусе огромная хозяйская спальня, я знаю. Тебе будет страшно спать в ней одной, – шептал он, словно змей-искуситель. Крепкие руки скользнули сперва вниз, подцепив край кофты, а затем вверх, сминая ее за собой. – Я мог бы согреть тебя.
– Представляю, что это будет за «обогрев», – сорвалось с моих губ вместе с истерическим смешком. И зря, потому как Конрад воспринял слова как вопрос, и его пальцы осторожно прошлись по позвоночнику, будто это были клавиши пианино.