Глухо выдохнув, пробормотала:
– Я была маленькой и вообще не помню, чтобы давала какие-то показания. Ты что-то путаешь. Я не имею к твоему аресту никакого отношения.
Джек замолчал на целых пять минут, и я действительно поверила, что он размышляет над моими словами, а затем в дверь врезался нож. Я поняла это по кончику лезвия, показавшемуся с моей стороны.
– Ничего не приносит мне большей радости, чем представление твоих мучений, доченька… – прошептал он в щель между скважиной для ключа, которая сейчас пустовала. – Ты пройдешь все, что прошел я. Только в ускоренном темпе.
Эти два часа были вечностью, напоминающей мне мой собственный ад. Место, где я судорожно, до онемения костяшек, сжимаю дверь, а отец за ней в мельчайших подробностях описывает, что именно он сделает со мной, когда расковыряет замок.
Когда прорезь стала достаточно большой, Джек смог просунуть руку в попытке дотянуться до шпингалета, но я вовремя включила кипяток и ошпарила его кисть. Это дезориентировало его ненадолго, дав мне пару секунд времени на отдышку. Затем входная дверь внезапно открылась, и после глухого удара показался охранник Майера с пустым взглядом и каменным лицом.
– Мисс Браун, – холодно заявил он, – мне велено сопроводить вас в ваши покои. – Мужчина бросил краткий взгляд на распластавшееся тело отца на полу и дыру в двери от ножа. – Если вы не хотите остаться здесь, естественно.
Я выбежала оттуда на трясущихся ногах и только в своей постели поняла, в каком напряжении провела день. Он выжал меня до последней капли, не оставив и грамма сил. Сутки прошли в беспробудном сне, вторые я провела в полудреме, третьи напрочь стёрлись из памяти. Периодически я вставала по нужде или чтобы попить воды и всегда… Каждый гребаный день напротив моего окна стоял он – вагончик сладкой ваты.
Я могла смотреть на него часами, будто выискивая что-то важное, но это был всего лишь вагончик. Ничего больше. В какой-то раз устав от самой себя, я насильно оторвалась от окна и подошла к телевизору, нажимая кнопку включения. На половине каналов шли какие-то глупые старые передачи, и лишь на одном удалось найти повтор утренних новостей. Это обычно успокаивало меня перед работой.
Глядя на миловидную блондинку на экране, со странной тоской я вспоминала Конрада. Мне хотелось просто увидеть его хоть еще раз, даже если он будет меня ненавидеть. Как вдруг, словно по заказу, на экране появилось его фото с прошлогодней конференции, на фоне главного корпуса «Шульц Индастрис». Я сделала звук погромче и прислушалась: