— Очень мило, — каждая буква далась адским трудом,
как ножом по сердцу. Эрик пождал губы, а Марк ущипнул меня за руку. Я знала,
что делаю глупость и надо остановиться, но просто не могла промолчать,
протараторив: — Нам ведь нужно теперь передать его в зоопарк. Посоветуете, в
какой именно?
Первым прыснул от смеха Марк, затем не сдержался
дядя Эрик, а после общее веселье поддержали и гости вокруг, слушающие беседу
через динамики в микрофонах.
— Не переживайте, милая, — елейно протянул старик,
многозначительно мне подмигивая. — Этот небольшой подарок останется только
между нами. СМИ здесь, скажем так, на нашей стороне, и мой большой друг, — он
грубо толкнул клетку носом своих дорогих брендовых туфель, — в газеты не
попадет. Можешь не притворяться зоозащитницей!
В тот момент я поняла, к чему клонит Эрик. Тошнота
подкатила к горлу, голова закружилась. Не сдержавшись на высоких каблуках, я
буквально повалилась обратно на сидение. Музыка, голоса, картинки вокруг — все
смешалось, как в стиральной машине.
— Думаю, тут отличные повара, — хлопнув в ладоши,
резюмировал гость. — К ужину успеем попробовать что-то новое. Уверен, этот вкус
будет такой же незабываемый, как и первая брачная ночь!
Раздались аплодисменты, Марк бросился обнимать
Эрика. Меня сковал ужас, когда наши взгляды с тигром встретились. И пусть я не
была в клетке, на мне не было оков, но было чувство, словно мы в одинаковом
положении. Безвольные игрушки в руках тех, кто нас покупает.
Не в силах терпеть это шоу, я вскочила с места еще
до того, как Марк вернулся на место. Неподалеку начинался длинный коридор.
Подняв подол длинного платья, я толкала каждую дверь, но все они были заперты,
и лишь последняя поддалась.
— Подсобка! — выдохнула я облегченно, забегая
внутрь и выдыхая. — То, что нужно.
Посередине узкого длинного помещения стояла широкая
скамья, куда я присела спиной к выходу. В кромешной тьме, наедине с собой, я
позволила себе расплакаться. Слез не было, когда родители едва ли не продали
младшую сестру за бутылку водки, я просто смело отправилась вызволять ее. Их не
было, когда нас буквально заставляли зарабатывать себе на хлеб милостынью на
вокзале, а потом забирали деньги и выдали буханку хлеба на четверых после
недели голодовки. А теперь моя душа разрывалась на части, как будто шар внутри
наконец лопнул.