Те маги, что помоложе, обожали черное и серебряное - кожа,
накладки, шипы, цепочки, браслеты. Женщины не уступали. Эти,
правда, разделились на две крайности - стриженые, с мечами, одеждой
и ухватками неотличимые от мужчин; или же, напротив, волна
роскошных волос до пояса (укрепленных и удлиненных чародейством),
ворох юбок, кружева, глубокие декольте, кареты, ливрейные лакеи и
тому подобное.
Старшее поколение все как один облачились в плащи. Далеко не
самая удобная одежда - и распахивается, и задувает, и рукам мешает
- однако ж вот носят. По всем краям, от внутренних морей до
Окраинного Океана, прогремел строгий указ - простонародью-де, как,
впрочем, и благородным сословиям, ныне, присно и во веки веков
воспрещается носить одноцветные плащи, они отныне - только для
старших орденских магов, начиная с третьей ступени посвящения. Всем
же прочим - двух-, трехцветье и так далее. С той поры и повелось -
чем выше человек, тем меньше цветов на его плаще. Накидки в два
цвета носили короли, в три - принцы, герцоги, графы, бароны и
прочее высшее дворянство; ну а дальше начиналась уже вольная
чересполосица.
Священники Истинного Бога, Подателя Благ, Дарителя Магии,
подобным не баловались. Носили они белые ризы, и были они
единственные в Империи, кто имел право на однотонный плащ этого
цвета.
В восточные ворота славного города Хвалина хмурым октябрьским
днем, на заре, едва только распахнулись тяжелые створки, въехал
одинокий всадник. Молодое надменное лицо, обрамленное тонкой,
искусно подбритой темной бородкой. Глубоко посаженные глаза. В
черной кожаной куртке, плечи, обшлага, грудь - все в шипастых
серебряных накладках. Несмотря на холодный осенний день, куртка на
груди всадника была распахнута - так, чтобы все видели тяжелую цепь
девственной красной меди с висящим на ней гербом Ордена Арк - три
языка пламени, сработанные из чистого авальонна, Огненного
Камня.
Перед раболепно склонившимися стражниками в осеннюю грязь упала
мелкая серебряная монетка - стоимостью раза эдак в два больше, чем
въездная пошлина Урядник торопливо подобрал, бормоча слова
благодарности, однако ж, когда всадник скрылся за изломом улицы -
швырнул монету в пошлинную копилку так, словно жгла она ему руки -
Неча глазеть! - обрушился он на остальных - Нехай магистрат давится
колдовской этой серебряшкой. Тьфу, пропасть! Нам, воинам, под ноги,
в грязь швырнул, точно голи кабацкой или человеку трактирному!
Думал, раз больше пошлины заплатил и сдачи не востребовал, так мы
его коню всю ж… вылижем? Нет уж, дудки! Сами на пиво скинемся!