Болезнь Аврелии застыла на предпоследней стадии, подарив надежду на выздоровление и не позволяя оформить пособие по потере трудоспособности. Из того, что можно получить от социальных служб оставалось ещё пособие на ребенка, решись мать родить в третий раз. Куна пыталась заговорить об этом, но после категоричного отказа замолчала. Не ей судить чужое разбитое сердце.
– Я могу чаще ходить в ночные смены, – предложила она. – Их лучше оплачивают.
– Хорошо, – блёкло улыбнулась мать. – Но если почувствуешь себя плохо, переводись обратно на дневные.
– Я тоже могу работать, – громко заявила Аврелия.
– Нет, – одновременно ответили женщины.
– Ешь пшено, пожалуйста, – мягко попросила мать. – Это лучшее, что ты можешь сделать, а я завтра пойду в столовую. Грация обещала вынести блюда…
– Объедки? Мама, это слишком! – Куна швырнула на стол вилку и сложила руки на груди. – Мы не голодаем, чтобы опускаться до такого!
– Нет, что ты! Целые, нетронутые блюда. На банкете никогда не съедают абсолютно всё.
Испуг матери отзывался неприятным холодом в животе. Чем сильнее барахтаешься, тем крепче увязаешь в болоте. Столько вариантов перебрали, а денег так и не нашли. Время шло, купленные в прошлом месяце таблетки кончались. Пшено комом в горле застревало, стоило подумать, что будет после.
– Не нужно даже целых блюд, – попросила Куна. – Я каждую смену буду работать в ночь. Хватит на еду и одежду.
***
Аврелия с трудом дотерпела до конца ужина. Кислые лица матери и сестры портили и без того отвратительную пищу. Как можно есть каждый день гадость? Да у неё желудок скоро откажется переваривать крупу!
Вытряхнув из баночки таблетку, она заглянула внутрь. Розовые горошины перекатывались по пластиковому донышку. Ровно двенадцать: по одной утром и вечером. К приёму лекарств можно было привыкнуть, если бы не побочные эффекты. Голова кружилась, в сон тянуло, тошнило. Аврелия проглотила медикамент и предупредила:
– Пойду, прилягу.
– Хорошо, доченька, – ласково ответила мать, а Куна даже не оглянулась.
Кормилица, чтоб её. Каждый раз на работу уходила так, будто подвиг совершала. Где награды тогда?
Аврелия поджала губы и отправилась с планшетом подмышкой в комнату. Мать спала на кухне, а единственную спальню сестры поделили поровну. Кровати, покрывала, шкафы, тумбочки – всё было одинаковым и безумно раздражало младшую. Они ведь от разных отцов и даже не похожи друг на друга, зачем искусственная уравниловка? Негласное правило, что нормальными и здоровыми в семье считаются обе дочери. Ха-ха. Куда там? Судьба – не платье. Нельзя купить точно такое же, как у другой дариссы. Вот деньги кончатся, Аврелия ляжет на кровать и больше не встанет, а Куна найдет мужчину, переедет к нему жить, нарожает детей и ни разу не вспомнит о сестре с матерью. Легко быть доброй и великодушной, когда некуда деваться, а стоит обстоятельствам измениться, и старшую будет не узнать. Рыдала ведь в подушку три ночи, когда мать запретила в академию поступать. Всех ненавидела и проклинала, а теперь такое самопожертвование. По ночам она будет работать. Спать она хочет днем, чтобы все ходили вокруг на цыпочках и боялись разбудить. Эгоистка.