Аврелия жевала губу и морщилась от боли в сердце. Каждое слово как пощечина. Подруга называется. Специально до слез доводит?
– Потому что я – генетический урод? – зло прошипела младшая и швырнула планшет на пол.
Девайс упал плашмя, но экран не погас. Там летали цветные шарики вокруг портрета Домны и шли секунды разговора.
– Аврелия, – звала она из динамика планшета, – ты слышишь? Ну, не дури. Ты убежала, что ли? Аврелия!
Пусть хоть голос сорвёт! Жестокая, подлая. Как можно попрекать болезнью? Облить грязью мечты! Лучше бы шестнадцать циклов назад у матери случился выкидыш! Лучше бы в семье была одна Куна, чем вот так мучиться!
– Аврелия, – нервничала подруга, – ну прости, давай поговорим, я не хотела обидеть. Я не со зла, правда. Где ты?
Младшая ладонями вытерла горячие слезы и подняла планшет.
– Здесь я, – от рыданий голос квакал, и она, как ребенок, шмыгнула носом.
– Извини, я ведь добра тебе желаю. Что мне сказать? Что сделать?
Послать её хотелось в бездну и не звонить неделю, но вместо ругани сама собой сложилась просьба:
– Пошли запрос в Центр репродукции от своего имени. Я хоть посмотрю, какие анализы и документы там просят. Сделаешь?
– Ладно, – вздохнула подруга, – отправлю. Нравится терзаться – дело твоё. Хватит уже, вытирай слезы, давно таблетки пила? В кровать ложись, развезёт сейчас. А я пойду, матери обещала помочь.
– Хорошо.
Аврелия выключила планшет и спрятала его под подушку. Может, глупость сделала, но хотя бы на шаг стала ближе к генералу. Наилий стоял на плакате вполоборота, и младшей впервые показалось, что он улыбался.
Старое здание речного вокзала Равэнны стояло на набережной рядом с одним из десяти рабочих кварталов, как квадратно-прямоугольное недоразумение без единого намёка на архитектурную красоту. Будто ребенок сложил из бетонного конструктора ровные стены, забыв сделать окна, и лишь в зале ожидания оставил глубокий провал для стеклянного фасада. Нет, маленькое окно в диспетчерской всё-таки было. Его даже мыли каждый цикл, но Куне казалось, что стекло насквозь пропиталось пылью и туманом с Тарса. Отчего мир становился круглосуточно серым и унылым.
Дневная смена передавала дежурство ночной под разрывной треск телефонов. В небольшом помещении между столами толкались и суетились двенадцать одинаково одетых женщин. Куна одной рукой расписывалась в журнале, а другой набирала код доступа на диспетчерском пульте. Сегодня раздражало всё. Форменная юбка постоянно перекручивалась на талии, у блузки расстегивались манжеты, галстук душил. Жалобно выть хотелось, а не работать.