Я говорил с одним поэтом,
Что тоже хочется писать,
А он мне объяснил:
Как трудно это,
Что для поэзии,
нужны
талант и гений,
А если ты
Не то и не другое,
То плюнь.
Живи как все.
Довольствуйся
житейской прозой.
Читай меня,
Или других маститых.
Допустим,
выйдет из тебя
малюсенький Христосик,
Зато уж терний, брат,
Отведаешь ты настоящих.
Смотри, чтоб после
Не истечь слезами,
Чтоб локти
Не пришлось кусать.
Но я, прослушав назиданья,
Упрямо повторил – хочу.
Теперь уж всё равно.
Я слишком,
слишком долго этим болен,
Что это не простая блажь,
А рана в сердце,
И что пришел к нему
как к другу и к врачу.
Он призадумался,
и с грустною усмешкой
Сказал,
что не по адресу мои слова,
Что он не психиатр, не Бог,
а самый настоящий смертный.
Что нет лекарств
от эдаких болезней.
И если сам себе
помочь не в силах,
То кто-нибудь другой,
поможет ли? Едва.
Да я и сам прекрасно понимаю,
Но не могу ничем себе помочь.
Порою даже разуму внимаю,
Живу как все,
Довольствуюсь житейской прозой,
Но если долго не пишу —
Жизнь для меня теряет смысл,
Не кажется зелёною трава,
Не пахнут розы,
Ум, словно скованный морозом,
А в сердце наступает ночь.
И надо было же
В поэзию влюбиться
И натерпеться стольких мук,
Когда на свете уйма поприщ
Искусств, политики
И Всяческих наук.
Зачем стремишься ты туда,
Где столько корифеев,
Взобравшись на Парнас
Известность «чин и званье» получив,
Столь много знают