В ответ на слова Дукера виканец склонил голову набок.
– Когда я тебя видел в последний раз, – произнёс он с грубым виканским акцентом, – ты лежал в горячке на личной походной койке Императора, собираясь подняться и пройти во Врата Худа. – Колтейн помолчал. – Бальт был тем молодым воином, копьё которого тебя пропороло, и за это солдат по имени Дуджек поцеловал Бальта в лицо мечом. – Колтейн медленно повернулся и улыбнулся изуродованному шрамом виканцу.
Мрачное выражение седого воина не изменилось, когда он перевёл взгляд на Дукера. Затем он покачал головой и вздохнул:
– Я помню безоружного человека. То, что в руках у него не было оружия, в последний миг отвратило моё копьё. Я помню, как меч Дуджека похитил мою красоту, и как мой конь укусил его за руку, сокрушая кости. Я помню, что Дуджеку лекари отрезали руку, потому что её поразило гнилостное дыхание коня. Между нами, я в том обмене проиграл, потому что потеря руки никак не сказалась на блестящей карьере Дуджека, а потеря красоты оставила меня всего с одной женой, которая у меня к тому времени уже была.
– Она ведь была твоей сестрой, а, Бальт?
– Была, Колтейн. И слепой к тому же.
Оба виканца замолчали – один хмурился, другой мрачно смотрел исподлобья.
Рядом Кальп сдавленно хмыкнул. Дукер приподнял бровь.
– Извини, Бальт, – сказал он. – Хоть я и был в той битве, я не видел ни тебя, ни Колтейна. В любом случае особой потери красоты я не заметил.
Воин кивнул.
– Нужно присматриваться, это верно.
– Быть может, – проговорил Маллик Рэл, – пора окончить шутки, сколь бы они ни были смешны, и начать совет?
– Начнём, когда я буду готов, – небрежно ответил Колтейн, продолжая рассматривать Дукера.
Бальт хмыкнул.
– Скажи, историк, что тебя надоумило пойти в бой без оружия?
– Наверное, я его потерял в сражении.
– Вовсе нет. Не было у тебя ни пояса, ни ножен, ни щита.
Дукер пожал плечами.
– Чтобы описывать историю Империи, я должен быть в гуще событий, господин.
– Ты собираешься проявлять такое же безрассудное рвение, описывая командование Колтейна?
– Рвение? О да, господин. Что до безрассудства, – Дукер вздохнул, – увы, моя отвага уже не та, что прежде. Теперь, когда иду на битву, я облачаюсь в броню, беру щит и короткий меч. И шлем. Стою в окружении телохранителей по меньшей мере в лиге от сердца сражения.