– Тебе точно стало лучше, – с оттенком сухой иронии заметил Икарий. – Твой пессимизм возродился. В любом случае, эти труды подтверждают моё мнение, что многие руины в Рараку и Пан’потсун-одане – свидетельства процветавшей некогда цивилизации. Быть может, даже первой воистину человеческой цивилизации, от которой произошли все остальные.
Не думай об этом, Икарий. Оставь эти мысли.
– И как эти соображения связаны с нами в теперешней ситуации?
Выражение лица Икария слегка поблекло.
– Это моя одержимость временем, разумеется. Писание заменяет память, понимаешь? И сам язык от этого изменяется. Подумай о моих механизмах, которыми я стремлюсь измерить поток часов, дней и лет. Такие измерения по природе своей цикличны, повторяемы. Слова и предложения когда-то обладали таким же ритмом и потому могли быть сохранены в сознании, а затем повторены с совершенной точностью. Возможно, – на миг задумался ягг, – если бы я был неграмотен, не был бы и столь забывчив. – Он вздохнул и с трудом улыбнулся. – К тому же я просто убивал время, Маппо.
Трелль постучал широким сморщенным пальцем по открытой книге.
– Думается, авторы этого трактата защищали бы свои труды теми же словами, друг мой. У меня есть более насущное опасение.
Холодное выражение лица ягга не слишком успешно скрывало веселье.
– И в чём же оно заключается?
Маппо развёл руками.
– В этом месте. Никогда Тень не значилась среди моих любимых культов. Гнездилище убийц и кого похуже. Иллюзии, обманы, предательства. Искарал Прыщ притворяется безобидным, но меня не проведёшь. Он нас явно ждал и рассчитывал на наше участие в каком-то своём хитроумном плане. Мы многим рискуем, задерживаясь здесь.
– Но, Маппо, – медленно произнёс Икарий, – именно здесь, в этом месте, будет достигнута моя цель.
Трелль вздрогнул.
– Я боялся, что ты так скажешь. Теперь тебе придётся мне это объяснить.
– Не могу, друг мой. Пока не могу. У меня есть лишь подозрения, не более того. Когда буду уверен, наберусь и смелости для объяснений. Можешь проявить ко мне терпение?
Перед внутренним взором трелля встало другое лицо, человеческое, худое и бледное, по которому ручейками текла дождевая вода. Тусклые серые глаза нашли Маппо, стоявшего за спиной у старейшин.
– Вы знаете нас? – Голос был сухим, как старая кожа.
Один из старейшин кивнул.