- Он лежал на земле, - Джованна
торопилась переложить птенчика в руку Джакомо, словно это могло
защитить его от смерти.
- Ему ничем не помочь, - покачал
головой старший брат, так и не протянув ладонь.
- Сестрица, нам его не спасти, -
Лоренцо мягко положил руку ей на плечо. – Он слишком маленький.
Слезы текли у девочки по щекам, она
не желала им верить, но глаза птенчика подернулись сизой пленкой,
веки смежились, и он застыл, нелепо откинув голову и обмякнув.
Смерть впервые прошла близко от Джованны. Не веря своим глазам, она
ждала, что он пошевелится, проснется, но Лоренцо накрыл ее ладошки
своей рукой и мягко забрал птаху. Валентин крепко обнял сестру, и
она заплакала у него на груди.
Странная мысль вдруг закралась в ее
головку. Никогда ранее она не представляла себе маму мертвой, мама
жила в ее фантазии по рассказам старших братьев, жила на небе, как
говорил священник. Но, став свидетелем прихода смерти, вдруг
поняла: что-то похожее, страшное и неотвратимое, произошло с мамой,
и тело мертвого птенчика стало отражением и той смерти тоже. И
впервые Джованна испытала ужас перед тем, как легко из живых
существ люди и животные становятся лишь бездушными телами, нелепыми
в своей окаменелой неподвижности.
- Я не хочу умирать! – топнула она
вдруг ногой, оттолкнув Валентина. - Не хочу! И не хочу, чтобы умер
ты! И ты! И ты! – она показала на каждого из братьев, дрожа от
гнева. – Мерзкая смерть. Грязная, мерзкая смерть!
Она бросилась было бежать, но Лоренцо
успел схватить ее за рукав.
- Не смей убегать, Джованна. Этот
птенец умер у тебя на руках, так будь достойна его доверия, надо
похоронить его. Убежишь, значит струсила, не перекладывай на нас
ответственность. Сейчас попросим лопату, и ты сама его предашь
земле, тогда он будет тебе благодарен.
Они похоронили птицу в саду под
яблоней, внезапно вспомнил Джакомо. Лоренцо даже прочел шутливую
речь про короткую жизнь птенца, заставив Джованну улыбнуться.
И вот теперь эта угловатая и смешная
девочка, напоминавшая сама желторотого неоперившегося птенца, вдруг
обрела плавность, словно распушилась перед первым полетом молодая
птаха. Она по-прежнему жалела животных, любила возиться с ними и
лечить, плакала, когда они умирали, пряча лицо на груди Валентина.
В нем она находила утешение любому своему горю, каким бы малым или
великим оно не было. Стоило ей уткнуться носом в его грудь, крепко
схватить за рукав, стоило ему прижать ее к себе, и плечи
расслаблялись, словно он снимал с нее груз боли. Джакомо немного
завидовал этой способности Валентина. У кого, как не у самого
старшего брата, искать утешения и защиты? Но в то же время он
понимал, что начнет уговаривать и учить ее испуганно, робко, словно
обороняясь от ее проникновенного и отчаянного взгляда, в отличие от
Валентина, который прежде всего давал ей любовь, а потом
советы.