Вот только ее нужно было еще донести до дома, а до того –
поменять на те самые ассигнации. Увы, расплатиться где-нибудь
серебром для таких, как я невозможно. С некоторых пор монеты из
благородного металла запрещены к хождению среди неблагонадежных.
Тех, кто до сих пор не отрекся от старых богов. Точнее,
официального запрета нет, вот только вздумай я прийти в лавку или,
тем более, в банк с серебром, продавец тут же поинтересуется – а
где ты, дорогой язычник, ее взял? Хорошо, если просто отберет, а то
ведь и жандармов может вызвать. Все потому, что такие, как мы могут
работать только в официально разрешенных местах, и только под
началом благонадежных граждан империи. И платят там, как нетрудно
догадаться, бумагой, которая с некоторых пор стала стремительно
дешеветь.
Нет, монету следует обменять, благо я знаю, где это можно
сделать. Меняла никогда не обманывает, да и курс у него чуть выше
официального – даже для таких, как я. Проблема только в том, что
возле лавки менялы постоянно ошиваются те, кто всегда готов
избавить ближнего от излишних материальных благ. Так что дождь –
это хорошо.
Порыв ветра заставил вывеску, раскачивавшуюся на цепях, противно
скрипнуть. Я зябко поежился, поплотнее запахнул старый отцовский
плащ, накинутый прямо поверх рабочей одежды, да поглубже натянул на
уши видавший виды котелок. В двадцатый уже раз, наверное, с тех пор
как я наблюдаю за входом в «Ломбард Франсиско Понсе». Очень многих
эта неприметная лавка, расположившаяся на первом этаже обычной
инсулы[1], спасла от голодной смерти.
Сюда можно было принести почти любые ценности, и при этом знать,
что их примут по относительно справедливой цене. Не в ущерб
владельцу лавки, конечно. Даже если бы доминус Франсиско Понсе
ограничивался только официальными заработками, его предприятие не
пошло бы ко дну, но он, кроме всего прочего, оказывает помощь
государству, предоставляя населению услуги обмена. Конечно,
государство об этом не знает, ведь Франсиско предпочитает не
афишировать свой добровольный труд. Такой уж он скромный, этот
доминус, и все язычники, остающиеся в городе, очень ему за это
благодарны. Ходят слухи, что некоторым из нас он помогает
безвозмездно, просто из сочувствия к в одночасье ставшими
неблагонадежными согражданам. В меру своих возможностей, конечно, и
нечасто. Все равно такая благотворительность не может не вызывать
уважения – по нынешним временам опасно даже просто проявлять теплые
чувства к язычникам. Запросто можно самому оказаться среди них,
лишиться всего имущества, и значительной части гражданских
прав.