- Малыш, ты меня все больше и больше радуешь! – наконец нарушил
тишину Мануэль. – Ты ведь не просто так сидишь здесь, а не
бросаешься радостно в объятия своего знакомца?
- Не знаю, - прошептал я в ответ. – Не по себе как-то. Вроде
тихо все, а все равно не хочется туда идти.
- Вот это и радует, - довольно кивнул старик. – Ты всего третий
день в боевых условиях, и уже чуйка проснулась. У меня, чтобы этому
научиться, ушло гораздо больше времени. Видать, любят тебя боги. Да
и я, значит, не ошибся.
Последнюю фразу я не понял, но уточнять не стал – меня в тот
момент интересовало другое.
- Что делать-то?
- А я откуда знаю? – хмыкнул старик. – Это тебе надо в ломбард,
я с тобой просто так увязался, от скуки. Можем плюнуть и пойти
туда. Только дождемся, когда патруль пройдет, а то уже скоро. Можем
повернуться и уйти. Можем еще подождать – выбор, как видишь,
широкий.
Ни один из вариантов мне не понравился, но я выбрал последний, о
чем и сказал спутнику.
- Хороший выбор. Ну, ты сиди тут, а я пока прогуляюсь. Если что
– встречаемся у тебя дома, лады?
С этими словами старик шустро скрылся в переулке. Я уже успел
заметить, что когда ему нужно, он двигается очень быстро и очень
тихо, так что никаких шансов остановить его у меня не было. Да я и
не был уверен, что хочу. Мне до сих пор было не ясно, зачем он ко
мне присоединился, и что вообще доминусу Рубио от меня нужно.
Конечно, в то, что он предатель и провокатор, мне не верилось. Не
после того, как он расстрелял целый отряд чистых. Да и до того у
него было достаточно возможностей сдать меня церкви, и ни одной он
не воспользовался. А вот помощи от него было много. Не уверен, что
мне удалось бы благополучно добраться до города, не будь со мной
такого подготовленного спутника. И все-таки я почувствовал
облегчение, когда он ушел. Его постоянные подколки и подначки
успели здорово надоесть, хоть я и старался не показать виду, что
меня они задевают.
Время тянулось, как жвачка, прилепленная невоспитанным юнцом под
стул в школе. По патрулю жандармов можно было сверять часы – они
появлялись напротив моего убежища каждые пятнадцать минут. Я успел
изучить их форму и походку до мелочей, а также шестнадцать раз
услышать куски разговоров, в которых в разных вариациях описывались
их победы на личном фронте, тяготы службы, а также зловредность
язычников и их собственного начальства. И выходило так, что
начальство еще могло дать нам фору. Я уже почти плюнул на все
мнимые опасности и готов был отправиться в ломбард, все царапины на
двери которого я тоже изучил уже лучше, чем собственное лицо, когда
кто-то вдруг схватил меня за ногу. Не могу даже подобрать слов,
чтобы описать тот ужас, который охватывает лежащего в засаде
человека, когда к нему прикасается кто-то неизвестный. Все попытки
описать, используя фразы «я чуть не напустил в штаны» и «я чуть не
поймал инфаркт» не могут даже близко описать это короткое
мгновение, в течение которого кажется, что душа вот-вот оторвется
от тела без всяких физиологических причин.