– Если тронуть её сына, она работать
не станет. Я её знаю – бешеная баба. Подорвётся, но не станет.
Одонт задумался. Он понимал, что
Мунаг прав – недаром же говорят, что легче высушить далайн, чем
заставить работать сушильщика, если он не хочет. А без харваха
плохо придётся не ей, а ему – царственный ван особо заботится о
содержании артиллерии и строго спрашивает с одонтов, если харвах
начинает поступать с перебоями. К тому же не так много провинций, в
которых сходятся мокрые оройхоны, где харвах собирают, и огненные,
где его сушат. Так что спокойствие и сама должность Хоргоона
зависели не столько от порядка на вверенных оройхонах, сколько от
производства взрывчатого порошка. Последнее время наместника не
тревожили эти проблемы, но теперь он понял, что забывать о них не
следовало. И как ни жаль, но раз у него нет других сушильщиков,
придётся выполнить требование этой взбесившейся тайзы и отпустить
её отродье.
Хоргоон внимательно взглянул в лицо
женщины. Обычная гнилоедка, гадкая и грязная. Она даже не
подозревает, сколь многое зависит от её ловкости и удачливости.
Особенно – от удачливости; уже год она работает, и до сих пор ни
одной вспышки. Кто знает, может, не так и проста эта тварь. И лицо
её, опалённое жаром аваров, кажется слишком чистым, и из‑под
накинутого на плечи грубого жанча виднеется край талха, какой в
этих краях носят только жёны цэрэгов. Наместник досадливо потряс
головой: на мгновение близоруким глазам почудилось, что на шее
гнилоедки голубеют жемчуга. Ну, этого попросту не может быть!
Гнилоедка должна быть глупа, грязна, и, несомненно, она такова и
есть и закричала на одонта просто от глупости, а не потому, что
чувствует свою власть. Он владыка этих мест, хозяин жизни и смерти,
он сумеет поставить дурную бабу на место.
Одонт поднял руку, требуя тишины.
– Мальчишка совершил преступление,
которое нельзя оставить безнаказанным, – начал он, – но преступник
ещё слишком мал, и поэтому отвечать за него будет мать!
Одонт скосил глаза на женщину. Та
стояла, очевидно, моментально успокоившись, на её лице сановник не
заметил и тени испуга. И вновь за распахнувшимся воротом жанча
дразняще заголубел призрак ожерелья. Несомненно, женщина знала себе
цену или же просто была лишена страха. Обязательно в ближайшее же
время надо будет озаботиться подысканием новых сушильщиков. А пока…
Одонт вздохнул и закончил приговор: