– Настя, он наш, – решительно заявил грузный паренек, делая шаг
ко мне.
Девчонка, которую, как я теперь понял, зовут Настя, нагло
преградила ему путь. Он был на голову выше нее, так что ей
приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза.
– У нас и так мало людей! – негодовал он, раздувая ноздри и
сжимая кулаки. Сейчас он был похож на разъяренного быка, и мне даже
казалось, что он может захотеть ударить ее. Ударить девчонку!
Больше всего в этой ситуации меня смущало то, что ребята,
по-видимому, обсуждали, кому достанусь я. Словно я вещь
какая-то.
– Я беру его к себе, а ты свободен, Антон, – сухо проговорила
она.
Антон покраснел от переполнявшей его злости. Он обернулся через
плечо на двух других пацанов, явно ожидая от них поддержки. Но те
лишь виновато отвели взгляд. Тогда я еще не понял, что они
боятся.
– Я не согласен, Настя, – снова заговорил он, вернув взор на
девчонку. А затем он толкнул ее за плечи, отчего той пришлось
сделать шаг назад.
В этот момент Анастасия и продемонстрировала свою поразительную
для меня жестокость. Никогда этого не забуду. Ее нога резко
поднялась вверх, и заостренный нос ее ботинка со страшным звуком
уткнулся в пах Антона. У меня машинально кольнуло между ног, словно
этот удар получил я.
Клянусь, что я видел, как верхняя треть ее ботинка буквально
погрузилась в туловище Антона, сминая тонкую ткань его спортивного
трико. Парень то ли подлетел от удара, то ли самостоятельно
подпрыгнул на десять сантиметров, а затем взвыл так сильно и
пискляво, что я во второй раз ощутил на себе укол в нижней части
живота. Честное слово, раньше мне не приходилось слышать столь
пугающих криков, напоминающих агонию. В итоге Антон согнулся
пополам и упал боком на холодный пол, где и продолжил лежать,
крепко зажав ногами свои ладони в области промежности, втянув
голову в плечи и изредка подрагивая стопами. Выть, как резанный, он
при этом не прекращал.
– Как тебя зовут? – обратилась она, судя по всему, ко мне, уже и
не обращая никакого внимания на бедного Антона, пускавшего, слезы,
слюни и сопли по кафелю.
Я был бледен, как никогда прежде. Хочу сразу внести некоторую
ясность. Тогда я совсем не привык видеть, как один человек наносит
телесные повреждения другому. Я, проживший все сознательное детство
в очень обеспеченной семье, был ярым сторонником цивилизованных
методов решения разногласий. Любые конфликты должно разрешать
словами, а в некоторых особо сложных случаях – ПВП дуэлью в
Реснете. Поэтому то, что творилось на моих глазах сейчас, было для
меня диким и совершенно ненормальным. Вот почему я, цепенея и
переваривая в голове произошедшее, не сразу ответил на ее
вопрос.