Именно поэтому даже наряд для Сурри выбрали не традиционный, а
по моде, принятой в центральной части Аталийской империи, в самой
ее столице, в Золотом Городе.
Сурри подняли еще до рассвета, и три расторопные служанки,
прибывшие с семьей из родного уезда, помогли девушке принять ванну
с лепестками первых весенних цветов, растерли ее кожу ароматным
маслом, расчесали длинные струящиеся черные волосы, а после заплели
их в сложную высокую прическу из косиц. Эту прическу еще предстояло
украсить множеством гребней и шпилек, искусно выполненных из золота
и украшенных речным жемчугом, нефритом и бирюзой.
К моменту, когда в покои сестры позвали Ляну, Сурри уже успела
истомиться за подготовкой. Лицо девушки тщательно запудрили, чтобы
она казалась еще более белокожей, чем прежде, хотя, как и любая
девушка хоть сколько-то благородного происхождения, Суррель редко
покидала комнаты господского дома, а по улице передвигалась или под
мягкой тенью бумажного зонтика на спине лошадки, или в крытой
повозке. После специальной краской служанки подчеркнули природную
красоту Сурри, но на взгляд Эмилянь лицо сестры стало походить на
вырезанную из белого дерева маску.
Теперь же слой за слоем Суррель укутывали в сложное платье:
поверх тончайшего белья из белого полотна шла расшитая туника,
после юбка, представлявшая собой широкую полосу ткани в тонкую
складку, которую несколько раз оборачивали вокруг талии и
закрепляли специальной лентой. Дальше шел нижний халат — из
ярко-зеленого атласа с узкими цельнокроеными рукавами, а поверх
него Сурри облачили в верхний халат из тончайшего шелка, сплошь
расшитый белыми пионами и украшенный отборным речным жемчугом.
— Матушка… — прохныкала девушка, когда на ее талии закрепили
жесткий пояс из нескольких слоев атласа и шелка. — Душно.
— Терпи, — велела мать и придирчиво обошла вокруг дочери.
Повинуясь ее взгляду, девушки-служанки мигом разгладили несколько
складок и удостоверились, что просматриваются все слои одеяния, как
того требовала мода. — Сегодня самый важный день в твоей жизни!
— Я помню, матушка, — проворчала Сурри и недовольно сморщила
носик. — Я помню.
Ляна подавила едкий смешок. Пребывание в одной комнате с мачехой
вполне могло обратиться для нее очередным наказанием, но девушке
нравилось наблюдать за сборами. Зрелище выходило занимательным. Все
лучше, чем сидеть в отведенной ей комнатке в гостинице и таращиться
в маленькое окошко, выходящее во внутренний двор.