Так у меня было всегда.
В пансионе я могла выходить за территорию после занятий, чему
завидовали все другие девочки. Они считали, что я просто везучая
нахалка, но первая же попытка поставить меня на место плохо для них
кончилось, так что свое мнение они держали при себе. Учителя то ли
верили в особую характеристику из моего дела, гласившую, что мое
физическое развитие выше среднего и что я обладаю излишней
подвижностью, то ли просто закрывали на все глаза, но никто
удерживать меня не пытался.
Надо сказать, что до шестнадцати лет я была тощей и совершенно
плоской, с детским личиком. Какое там «развитие выше среднего»! Я
до головной боли и бессонницы завидовала другим девочкам, одна за
другой превращавшихся в аккуратненьких юных рейночек с выпуклостями
в нужных местах.
В итоге я старалась как можно больше времени проводить вне стен
пансиона, много гуляла по окрестностям, совершенно не боясь
прохожих, знакомилась с кошками и лазила по деревьям и заборам. Так
я и познакомилась с рейяной Фанной, которую очень скоро стала звать
просто Фанни.
Фанни жила не в городе, а в отдельном доме невдалеке от
пансиона. В прежние времена она была женой какого-то важного
местного чиновника, но он умер гораздо раньше супруги, завещав ей
дом, а местная казна выплачивала ей какую-то сумму вдовьих. Я
никогда не спрашивала, сколько же у нее денег, я была ребенком и
меня это не интересовало. Я никогда не жила в своем доме, не
выбирала себе одежду и не решала, что мне есть. Пусть все это было
казенное и безликое, но у меня было все, что нужно. А Фанни жила
очень бедно. И я поняла это лишь через несколько лет.
Мы впервые встретились на широкой проселочной дороге, когда я с
горячим любопытством разглядывала засевших в высокой пшенице
куропаток. Те вытягивали шеи, таращились на меня, но не улетали. А
потом внезапно сорвались и унеслись прочь. Я со стоном обернулась,
чтобы узнать, кто же помешал моему безобидному занятию, и впервые
увидела Фанни.
Она шла по дорожке, постукивая своей тросточкой и жмурясь от
яркого солнца, проникавшего сквозь дырочки в ее соломенной шляпке.
Лучи высветили ее длинный мясистый нос, скулы и плотный барашек
седых буклей. Она уже тогда была очень стара, но держалась
удивительно прямо, не горбясь, как истинная аристократка, каковой и
являлась.