И вскоре, правда, услышала голос, негромкий, заглушеный воем ветра, но кто-то звал меня по имени, и я пошла на этот зов.
У всех, наверно, бывает такое чувство, что всё вокруг – сон, что живёшь во сне. Или спишь, и тебе сниться жизнь. Может, мы – лишь сон неведомых богов, а, может, это мы – те самые боги, и нам снятся сны… Никто не знает.
Я спала… и в то же время это был не сон, я знала это. Ветер сек лицо мельчайшей кристаллической крошкой, завывал, трепал волосы – это было слишком реально, чтобы быть сном.
Через некоторое время буря расступилась, я увидела скелет дракона, проклинающего Бездну, а под ним, у исполинских некогда лап, стоял юноша. Он словно разговаривал с драконом. Или дракон с ним?
Осталось пройти совсем немного, когда их беззвучный диалог закончился и юноша обернулся – это был Лунь. Он стоял и смотрел на меня, а в его руках что-то сверкало, пульсировало то ярко-синим, то ало-огненным. Он сжимал это обеими руками, как самую большую драгоценность в жизни. Но вот наши взгляды встретились, и его лицо исказилось. Растерянно-радостное выражение медленно сменилось недоверием, а потом – обречённостью. Но я ничего не понимала: он смотрел на меня, в лицо – в глаза, но не видел. Это чувствовалось по его взгляду: несмотря на выражение лица, глаза светились яростью и гневом. Перед ним был враг, враг, который перехитрил, коварством добился своей цели.
Медленно, очень медленно он протянул то, что так бережно сжимал, вперёд и разжал ладони – в них, как в удобной чаше, лежал кристалл. Он был похож на сердце, и свет пульсировал, словно в такт сердцу и менялся. Кристалл был явно более значимым, чем всё, что я видела когда-либо.
Лунь протягивал сокровище, не мне – своему врагу, который оставался невидимым, но этот кристалл… звал меня. Не удержавшись, шагнула вперёд и… и наткнулась на невидимую преграду – горячую, упругую и – непреодолимую. В глаза будто брызнули водой – картинка стала размытой, а то, во что я упёрлась, тёплой плёнкой растеклось по телу, спелёнывая. Неясные силуэты окончательно потемнели, пришло ощущение покоя, и я… заснула, наверное.
Мне было хорошо. Так хорошо, как не было уже очень давно – с далёкого-далёкого детства, такого безмятежного, уже и не верится, что так может быть. Я медленно просыпалась: было тепло и уютно, тело стало лёгким, а в душе царил покой – рядом потрескивал костёр и чей-то голос тихонько напевал колыбельную. Может, именно из-за этой полузабытой песни и было так покойно.