– Тебе уже не хватает женских тел?
Молодой человек обиженно и несколько нарочито отвернулся в
сторону вспомогательного пульта:
– Ты же знаешь, что это было всего лишь раз.
– Знаю, знаю… – она лениво отмахнулась. – Все через это
проходят. Все равно, что спать с куклой.
Тут она немного, как, впрочем, и все сотрудники, кривила душой.
Все дело было в том, что для тяжёлых работ на плантациях сорсы
годилась только первоклассная генетическая форма.
Рубить плотные водоросли на глубине в полсотни метров по десять
часов подряд было настолько тяжёлым занятием, что виброножи
приходилось заряжать перед каждой сменой, а клоны выдерживали не
больше двух-трёх лет такой каторги.
Именно поэтому физической форме клонов придавалось такое
значение. Широкая грудь с пластами мощных мышц, широкий костяк и
правильные черты лица.
Зрелище идеально сложенных мужских и женских тел вполне было
способно соблазнить человека и покрепче, чем развращённых
цивилизацией вседозволенности работников фабрики.
Секс с оболочками, как называли тела, не поощрялся, но и не
запрещался. Руководство, озабоченное по-настоящему только
исполнением программы производства, следило вполглаза лишь за тем,
чтобы всё было относительно в рамках приличий.
Знания языка уже влили в головы будущих работников ферм, и
теперь оставалось провести маркировку тел. Но это уже забота другой
смены. Лаборантка поставила подпись в журнале и, не дожидаясь
напарника, вышла из помещения репликации. Сегодня на верхнем уровне
фабрики устраивали вечеринку, и она не хотела опоздать на
праздник.
Когда помещение опустело, глаза клона сто четыре-десять вдруг
закрылись, тело вздрогнуло, задёргалось, словно под воздействием
тока, и когда глаза снова открылись, в них уже не было пустоты, а
было напряжённое внимание, с которым клон осматривал помещение
зала.
Рука поднялась и, осторожно потрогав загубник, прошлась пальцами
по лицу, голове и быстро ощупала всё тело.
Нештатная активность тела была сразу же отслежена системой, и в
дыхательную смесь впрыснули снотворное, погрузившее оболочку в
глубокий сон.
Во второй раз сознание возвращалось какими-то рывками. Сначала
появились звуки. Странные, неясные, но они пробились сквозь ватную
оболочку тишины. Что-то тикает, кто-то не то мяукает, не то
стонет.
Потом вернулось обоняние. И это было удивительно: пахло…
стерильностью. Словно в больничной палате. Острый, резкий запах
чистоты, дезинфицирующих средств, озона и какой-то душистой
химии.