Перед самим изолятором меня бегло осмотрела
полненькая медсестра в халате, но ничего подозрительного не
обнаружила. Взяла кровь на анализ, после чего обстоятельно засела
за бумаги. А пока она заполняла мою личную карту, конвоиры
распахнули очередную дверь. За ней оказался широкий коридор, по
обеим сторонам которого располагались те самые изоляторы. Ничего
необычного внутри клеток я не заметил, только на потолке помимо
ламп и пожарных датчиков были закреплены странные металлические
кубики со сложным орнаментом на каждой грани. Так и не понял, что
это такое.
Меня отвели почти в самую дальнюю камеру, где
на двухъярусных нарах отдыхали четверо человек. Двое явных
колдырей, от которых за километр несло перегаром, подозрительный
хмырь с татуировками на пальцах, а также здоровенный лысый детина в
толстовке с капюшоном. Тяжёлое лицо, здоровенные кулачищи и хмурый
взгляд исподлобья – из него вышел бы отличный вышибала. Он, кстати,
являлся самым прокачанным в камере – пятого уровня.
Да,
народ в целом заметно подрос за мое отсутствие – первоуровневые
встречались крайне редко. Тут уже, хочешь не хочешь, а
прокачаешься.
Помимо металлических кроватей, внутри имелся
небольшой столик и две скамейки по бокам, ну и конечно же – туалет,
огороженный низенькой перегородкой. Все намертво прикручено к полу,
острые углы на мебели скруглены. Свет в помещение пробивался через
узкое зарешеченное окно, укрытое с нашей стороны мелкоячеистой
металлической сеткой. Вот и вся обстановка.
Апартаменты вмещали в себя шестерых
постояльцев, так что здесь имелось целых два свободных места. Оба
на верхнем ярусе, но подобные мелочи меня сейчас особо не
волновали. Я готов был и на пол улечься, лишь бы принять
горизонтальное положение.
Только увидев меня, татуированный сразу
оживился:
–
О! Прикольные шмотки. Каратист, что ли?
Дело в том, что я по-прежнему носил
церемониальное одеяние, выданное мне перед посещением храма, и
выглядел несколько необычно. Увы, но сменной одежды мне никто не
предложил.
–
Нет.
– А
сам откуда будешь?
–
Оттуда, – я ткнул пальцем вверх.
–
Прилетел, что ль?
– В
точку.
–
Да ну, хорош гнать! Никто давно уже не летает.
Я
лишь отмахнулся, не имея никакого желания объяснять.
–
Нет, ты скажи...
–
Горький, отстань от человека, – недовольно буркнул здоровяк, не
поднимая головы. – Не видишь, болеет он.