В избе стояла печь. Старая, грубо
побеленная. На ней лежали матрасы — справедливости ради,
действительно заправленные простынями. Еще стоял стол с какой-то
лампой, несколько стульев и прялка. Такой себе домик для гостей.
Удобства во дворе, света нет. Так и хотелось сказать: «Дом
свободный, живите кто хотите».
— Как добрались? — Байков сел на
ближайший стул.
— С приключениями…
Я приземлился рядом и стал
рассказывать.
Бедный дядя Коля примостился у печки и
старался не спать, хотя получалось у него откровенно плохо. Его
даже не удивило, когда Байков стряхнул с пальца огонек и зажег
лампу. Точнее, керосинку, как он пояснил. Отчим клевал носом, но
держался из последних сил, стараясь слушать, о чем болтают среди
ночи два подростка.
— Повезло, — подытожил Байков, когда я
закончил.
— Ты же говорил, что маг ветра, а тут
огонь зажигаешь, — я указал на лампу.
— Стихийная магия лишь подразумевает,
что в какой-то области ты более талантлив, чем в других. На
простейших уровнях каждый может зажечь костер или призвать лужицу
воды. Макс, это все, что тебя сейчас интересует?
— Да нет, просто спросил. Делать
теперь чего? Я так понял, в Конклав обращаться бесполезно. Правда,
мы там еще немножко город разворотили. С другой стороны, я
защищался.
— Думаю, за это можно не переживать, —
отмахнулся Байков. — Если это были люди Терлецкого…
— Димон, ты издеваешься, что ли? Я же
говорю, сам видел!
— Ладно, ладно. Так вот, Терлецкий
больше всех будет заинтересован, чтобы никто ни о чем не узнал.
Скорее всего, там уже заметают следы.
— А мне чего делать? — вкрадчиво
спросил я.
— Не знаю. Я еще не придумал. Спать
пока ложись. Как я и говорил, здесь тебе ничего не грозит. На нашем
имении родовая сила. Плюс домовой, Поликарпыч, дядя, в конце
концов. Пусть только попробуют сунуться.
— Спасибо тебе, Димон. У тебя теперь
не будет неприятностей?
— Хуже, чем есть, уже не будет, —
как-то слишком философски сказал Байков. — Ладно, спокойной
ночи.
Дядя Коля к тому моменту уже
откровенно заснул, уронив голову на грудь. Пришлось будить его.
Признаться, я никогда не спал на печи. Меня же Максимом назвали, а
не Емелей. Однако, как только залез на теплую постель и вытянулся,
так сразу срубило.
Спал я крепко, без всяких сновидений,
до самого утра. И был разбужен лишь тихой перебранкой.