***
— Нельо… — огонёк терпеливо, вновь и вновь повторял его имя. —
Нэльяфинвэ…
Fёа вспомнила, что именно так его звали при жизни. Маэдрос
привычно возвёл вокруг себя мощный барьер. Давай, кинь образом
маленьких братьев, картинкой о беспечном детстве в Валиноре. А
потом сразу — наотмашь, образом ещё тёплых изуродованных трупов
братишек на руках старшего. Было. Намо, придумай что-нибудь
поновее? Удар бича и втоптанные в грязь золотые ленты в волосах? Не
удивил.
Огонёк стал расти. Превратился в сияющий, огненный силуэт… Атто?
Намо ещё ни разу не подсовывал твой образ. Попав в чертоги Мандоса,
душа Маэдроса поначалу ждала, что первое из увиденного в чертогах
будет именно картина Мастера, задыхавшегося от скуки сотни веков
небытия. Для отца праздное безделье было бы худшей пыткой из всех.
Потеря возможности творить, что лучше этого можно придумать в
наказание гордому Мастеру?
— Нельо, — Пламенный Дух приблизился к нему. — Я верю в тебя,
сын!
— Отец? — fёa Маэдроса не выдержала, глухая стена защиты пошла
трещинами, ослабла и… рассыпалась прахом. Намо смог добиться
своего. Или это не очередное изощрённое изобретение Владыки Судеб?
Ни разу ни в одном из своих кошмарных снов Майтимо не видел отца,
настаивавшего на выполнении Клятвы. Да и в чертогах Небытия видение
Фэанаро было впервые. Сжатая стальной пружиной душа удивлённо
застыла, чувствуя давно забытый напев. Атто? Огненный силуэт всё
ближе. Этого не может быть... Почему от тебя не веет злобой? Только
спокойная волна тепла.
В душу старшего из фэанариони вдруг закралось воспоминание о
летнем вечере у весело потрескивавшего костра. Маэдрос поспешил
замкнуться, ожидая, что сейчас мгновенно, без предупреждения ударит
картиной сожжённых кораблей. Свет костра превратится в зарево
пожара. Но этого не произошло. Fёа лихорадочно задёргалась в
призрачных руках огненной фигуры. Свет костра не стал зловещим
отблеском пожара, вновь послышалось негромкое пение. Так всегда пел
Макалаурэ, сидя с лютней у костра. В призрачных ладонях отца
мечущийся дух Маэдроса притих. От тепла рук Фэанаро ослабли
стальные жилы тугого узла. Душа Нэльяфинвэ застыла в немом
изумлении, впервые не дождавшись очередного удара мучительных
воспоминаний. Образ тёплого вечера в кругу смеющихся, счастливых
братьев не исчезал, а наоборот — картина всё больше оживала,
наполнялась новыми красками. Память услужливо подсказывала
мельчайшие подробности пейзажа вокруг, потянуло дымком костра,
послышался плеск воды в озере. Согрев любовью fёa сына, руки
Мастера осторожно распутывали узел. Когда с хитроумным капканом
Вершителя Судеб было покончено, Маэдрос почувствовал небывалое
облегчение — его душа взмыла вверх, гордо распрямляясь и начиная
светиться белым пламенем.