— А я бы не стал делать поспешные
выводы, — Демьян вовремя понизил голос — из столовой вышла Анжела,
— но я переговорю с Вальтером на эту тему.
Стол к ужину был великолепен: меню,
сервировка — все идеально. Анжела превзошла саму себя, будто
извиняясь за утренний скандал. Демьян надеялся, что она в самом
деле извлекла из этого урок и отныне все перепады ее настроения
останутся в стенах дома.
— Что нового в Петербурге?
— Стало также тесно, как и в Москве,
— Михаил явно говорил не о том, что его любимый город становится
шумными и многонациональным, а о себе. Короткая человеческая жизнь
задает совершенно другой ритм: постоянно хочется куда-то бежать,
что-то делать, все время кажется, что оступишься, замешкаешься — и
все. Точка.
— В больших городах не бывает
спокойно, — Анжела поняла буквально. В последние годы она
существовала в своей реальности, и редко чувствовала истинную
глубину слов. — Мы всегда можем уехать.
В отличие от Михаила, Анжела не
разделяла его бесконечной любви к России. Она не понимала, как с
его непостоянством он остается верным одной-единственной стране и
городу, а главное, ради чего.
— Мой дом здесь, — ответил
Стрельников.
Фраза прозвучала двусмысленно, но от
нее стало тепло. Говорил ли Михаил о родном языке или о старой
дружбе? Демьяну хотелось верить, что и о ней тоже. Уязвимость так
или иначе делает тебя сентиментальнее.
— Лучше и не скажешь, — негромко
отозвался он.
— Знаю, — тепло ответил Стрельников.
— Расскажите, как вам живется.
Говорили обо всем. Так, будто и не
было долгих лет, что раскинулись между ними пропастью. Ужин
пролетел незаметно. На несколько часов Демьяну удалось отвлечься.
Дружба с Михаилом растворилась в потоке времен, оставив лишь
горькое послевкусие сожаления. Былого не вернуть, но мысль о том,
что в настоящем все может выйти по-другому, была ему приятна.
После, в его кабинете, Михаил
рассказал обо всем подробнее.
Стать преемником Элизабет рвался
некий Джордан Сантоцци по прозвищу Рэйвен. Он не разменял и сотни
лет, но наглости ему было не занимать. Выходец из гангстерского
клана, Сантоцци якобы никак не мог смириться с потерей своей
власти. Его не принимали всерьез, не спасало даже огромное
состояние и свита, как у монаршей особы. Американец здорово
нервничал на сей счет, но поделать ничего не мог. В мире измененных
умение нагнать в свою команду восхищенную массовку мало что
значило.