– Нет! – сквозь рыдания прорвалась жалобная мольба.
Но внезапно все прекратилось. Голова с трудом держалась ровно, а сознание от боли слегка затянулось вязкой дымкой. На коже Исмира были заметны глубокие царапины. Правда, он, казалось, и не замечал их. Змея же замерла, язык ее перестал двигаться.
– Мама, еще хотя бы пару минут, – не поворачиваясь, попросил он и дернулся вперед с намерением продолжить.
– Хватит, – спокойно сказала Патрисия и направилась к столу.
Исмир меня отпустил, позволив упасть на пол.
4. Глава 3
Руки тряслись, а из груди еще долгое время вырывались рыдания. Боль не утихала, неустанно напоминая об издевательствах Исмира. Я не могла поверить, что подобные взаимоотношения в их семье считаются нормой. Ведь иначе Патрисия не говорила бы так спокойно, наказала бы или хотя бы прикрикнула на отбившегося от рук сына.
Я расслышала тихий стук каблуков, а затем и нервное фырканье. Не сложно было догадаться, что это Вилирия. Ведь если мать подруги уже прошла к столу, то кому еще цокать, как не ее младшей восемнадцатилетней сестре? В другой ситуации я обязательно бы подняла голову, чтобы посмотреть на нее. Ведь, по словам Самилии, она была точной моей копией – со схожими чертами характера и взглядами на жизнь. Но сейчас с трудом удавалось думать о чем-либо, кроме дикого жжения на поврежденном плече.
Внезапно я увидела рядом с собой мужские ботинки, а вскоре раздался чей-то тяжелый вздох. Возле меня присели и дотронулись до здоровой кожи. Боль начала утихать. Я тряхнула головой и удивленно посмотрела на мужскую руку, с указательного пальца которой тянулась желтая светящаяся нить. От ее прикосновения появился легкий зуд. Рубцы быстро исчезали, покраснение уходило, а кожа вновь становилась гладкой. Магическая нить последовательно перемещалась от одного поврежденного участка к другому и излечивала его.
Я подняла взгляд. Передо мной на корточках сидел отец Самилии. Полноватый мужчина с русыми волосами и карими глазами был сосредоточен только на ранах. Вскоре он закончил процедуру, потер указательным и средним пальцами о другую ладонь и встал, так и не произнеся ни слова.
Остальные члены семьи сидели за столом и о чем-то спокойно беседовали. В мою сторону никто даже не смотрел. Казалось, им до меня и дела никакого не было. В этот момент я почувствовала себя лишней, черной овцой, которой здесь совсем не рады.