Прежде всего бросался в глаза оливково-зелёный окрас странного
товарища, имеющего весьма преклонный возраст, если судить по жутко
морщинистой коже на лысой голове и костлявых руках.
Грандиозных размеров нос старика загибался книзу, словно орлиный
клюв. И чуть ли не дотягивался до острого подбородка, гордо и
независимо выдающегося вперёд.
Верхняя губа, видимо, из-за отсутствия зубов, западала внутрь.
Зато неплохо сохранившиеся нижние зубы острыми клинышками выпирали
наружу. Ещё и глаза абсолютно чёрные, словно белков в помине нет.
Просто жуть какая-то.
Но больше всего поражали непропорционально огромные, слегка
обвислые уши, забавными локаторами торчавшие в стороны и жившие
своей, казалось, совершенно независимой от хозяина жизнью. Они
постоянно шевелились и двигались, каждое само по себе, словно
пытаясь уловить мельчайшие звуки и шорохи, доносившиеся с
улицы.
Длинная серо-зелёная ливрея с жёстким воротником-стойкой,
походила больше на шинель и, будучи застёгнутой наглухо, плотно
облегала худосочное тело старика. Создавалось впечатление, что,
именно благодаря этому, дедок и держится прямо, даже почти не
сутулясь.
— Это наш дворецкий Ян Флипке, — представила мне княжна эту
жуткую помесь Чебурашки и Крокодила Гены. — Он проводит вас в ваши
покои и покажет дом.
Старик чуть повёл головой, скорее обозначив, чем совершив,
поклон и неожиданно по-молодецки щёлкнул каблуками туфель, очень
похожих на комиссарские. Такие же тупые носы и крупные блестящие
пряжки.
— К вашим услугам, сударь, — несмотря на вполне вежливое
обращение, не похоже было, что дедуля сильно рад моему появлению в
доме. Хотя, возможно, такое ощущение возникало из-за слишком
пронзительного взгляда — недоброго и колюче вперившегося в меня
из-под почти безволосых бровей. А возможно, из-за неприятного
голоса, своей скрипучестью переплюнувшего даже звук открываемых
ворот пристроенного к особняку гаража.
То, что это именно гараж, а не какой-нибудь склад или конюшня,
стало ясно с первых же донёсшихся оттуда звуков — мерному перестуку
работающих механизмов и шипению сбрасываемого клапаном пара.
— Господин, ваш пароход, — проскрипел дворецкий, указывая на
выкатывающийся из ворот автомобиль.
Вот это агрегат! Всё те же три колеса и пассажирские места за
креслом водителя. Только позади, вместо заводного механизма, всё
то, что положено иметь транспортному средству с паровым двигателем:
котёл с топкой, поршневая система со всякими шатунами да маховиками
и, конечно же, трубы, куда без них. Одна — нещадно дымящая, идущая
от топки, и ещё две разной толщины — явно предназначенные для
выхода пара.