Что ж, самое время вспомнить свою службу в армии. Будучи
санинструктором и не таких верзил умудрялся вытаскивать из-под
огня. Ведь, чтобы оказать хоть какую-нибудь помощь раненому,
необходимо его из красной зоны хотя бы в жёлтую оттарабанить. А
лучше и вовсе в зелёную, полностью безопасную в плане обстрела.
Значит, придётся бугая к деревьям волочь.
За шкварник его не потащишь, скребя спиной по земле, —
вонзившиеся в тело дротики все внутренности мужику раскурочат. На
боку, как положено, ухватив за нижнюю руку, заведённую под мышку
верхней, тоже не потянешь. Я ему, елозя коленями, сам раны
разворочу и только ещё хуже сделаю. Загнётся, до своих не
добравшись. Остаётся одно — подползать под красномордого и, взвалив
на спину, волочь на себе.
Какое-никакое, а решение. Причин растягивать удовольствие,
парясь непонятками посреди поляны, я не видел. Потому и перешёл к
более активным действиям.
Первым делом вытянул руки раненого вперёд. Улёгся параллельно с
огромным телом, чувствуя себя рядом с ним тщедушным хлюпиком.
Приподнял, поворачивая тяжёлую тушу на бок.
Мама дорогая! Ну и рожа у тебя, Шарапов!
Довольно молодой парень. Ни усов, ни бороды — совершенно гладкое
лицо. Только черты этого лица, мягко говоря, весьма экзотические.
Словно кто-то пародию на Валуева слепил. Такие же глубоко
запрятанные под мощные надбровные дуги глаза, кажущиеся мелковатыми
в сравнении с громадным мясистым носом, выпирающими скулами и
тяжёлым, немного вытянутым книзу, подбородком. Правда, Николай,
если и сравнивать его с этим красномордым, просто красавчик.
Особенно, принимая во внимание огромные кривые зубы парняги, как
будто не помещающиеся в приоткрытой пасти. Натуральный орк из игр,
только почему-то красный, а не привычно-зелёный. Да и одет совсем
нетипично для орков.
Но, кем бы здоровяк ни был, пришлось заползать под него на пузе,
складывать тяжеленные руки себе на плечи и, взвалив на спину,
ползти к деревьям. Кряхтя, шкрябая и частенько проскальзывая
ботинками по сочной траве. Сильно надеясь, что был прав, и дружки
раненого меня не пристрелят, едва я до них доберусь.
— Не стреляйте! — выдавить из себя даже такую короткую фразу
оказалось очень непросто. Казалось, что придавивший меня к земле
детинушка весит полтонны, не меньше. До деревьев оставалось ещё
метров десять, а силы у меня уже закончились и полз я чисто на
морально-волевых. Про дыхалку и говорить нечего, я уже давно хрипел
раненым носорогом.