Когда dame гауптманн закончила, я гаркнул что было
мочи:
– Да, госпожа гауптманн, будет исполнено, госпожа
гауптманн! Разрешите идти?
– Постой, – вдруг сказала она. – Ты вот тут гаркаешь,
так что у меня аж уши закладывает. Ты меня не понял, рекрут.
Придётся тебе прямым текстом всё объяснять. Проблемы свои на
гражданке оставляй, рекрут. Не тащи их с собой. Армия на то армия,
чтобы начать всё сначала. Это не в порядке приказания, а всего лишь
доброго совета. Боюсь, ты ему не последуешь, но даю его всё равно.
Чтобы самой спокойней было. Всё ясно, рекрут? Киваешь? Тогда
нале-во, крру-гом, за дверь шагом марш! В следующий понедельник я
бухгалтерию запрошу, так и знай.
* * *
Я привыкал. Всё-таки я был не заморышем-недокормышем,
как большинство других рекрутов, привезённых в «Танненберг» с куда
менее благополучных планет. В строю учебки я стоял на правом
фланге. Высшее образование тоже сказывалось – университет наш
маленький, не чета столичным имперским, но учат там на совесть. А я
окончил его с отличием, получив диплом, по давней традиции
именовавшийся «красным».
Большинство же моих товарищей по взводу не осилили
даже средней школы. Так что невольно приходилось подпрягаться и
помогать старшему мастеру-наставнику господину штабс-вахмистру
Клаусу-Марии Пферц-как-его-там, потому что зачёт в армии, как
известно, «по последнему».
Стрелять я умел и любил с детства, плавал как рыба,
ничем, впрочем, не выделяясь тут среди остальных моих сверстников,
рождённых на Новом Крыму. И ещё – я открыл для себя секрет
выживания «в рядах»: ты должен верить во всё, что ты делаешь, и
относиться ко всему с полной серьёзностью. Потому что иначе
неизбежный армейский маразм затянет и тебя тоже. Солдат есть
автомат, к ружью приставленный, – так, если я не ошибаюсь,
говаривал небезызвестный Фридрих Великий, король Пруссии. Многажды
битый, правда, русскими войсками, о чём нынешние официальные
историки предпочитали умалчивать или ссылаться на «неоднозначность
источников».
Само собой разумеется, в следующий понедельник
бухгалтерия получила от «подружки» соответствующим образом
оформленный «листок». Само собой разумеется, у нас с девушкой
ничего не было. Я просто сказал ей, что устал и хочу элементарно
побыть в тишине, посидеть на кухне и попить чайку. Ничего больше.
«Танненберг», надеялся я, не дознается, как именно я провожу время.
Девушка донести бы не должна – зачем ей это? Ничего не делала,
смотрела себе мыльную оперу, а денежки – и немалые – в это время
капали себе да капали. Кто ж от такой халявы откажется, думал
я…