Я молчал. И лишь усердно пялил глаза.
– Что молчишь, рекрут? Язык проглотил?
– Осмелюсь доложить, господин лейтенант, не могу
знать, что говорить! Вы ведь не задали мне никакого вопроса,
господин лейтенант.
– Ишь ты! – усмехнулся лейтенант. – И верно, не
задал. Университетский диплом не скроешь. Хорошо, рекрут. Вот мой
тебе вопрос – можешь ли ты доказать, что вступил в ряды не с
подрывными целями?
– Никак нет, не могу, господин лейтенант, –
отрапортовал я. – Осмелюсь доложить, господин лейтенант, невозможно
доказать существование несуществующего. Но точно так же невозможно
доказать его несуществование. Я стараюсь быть хорошим рекрутом,
господин лейтенант, вот и всё. Вы знаете, что я уже не наследник
семейного дела и капиталов. Мне остаётся только искать счастья в
иных местах. А Империю я полагаю как раз таким местом, господин
лейтенант.
– Твой отец лишил тебя наследства, я знаю, – кивнул
головой лейтенант. – Особый отдел проверил это обстоятельство
особенно тщательно. Ты действительно вычеркнут из всех бумаг. Твои
акции переведены на второго брата, Георгия. Всё верно. Но ты –
образованный, имеешь опыт работы. Почему не попытался устроиться к
кому-то другому? На Новом Крыму немало процветающих морехозяйств,
пусть даже и не столь обширных, как латифундия твоего почтенного
батюшки.
– Осмелюсь доложить, никто не принял бы меня на
работу, господин лейтенант. Сделать так – нанести несмываемое
оскорбление всей моей семье. С моим уважаемым отцом стараются не
ссориться. Считается, что ему виднее. И если он не доверил
управление семейным делом мне, почему же должны доверять
другие?
– Резонно, – кивнул лейтенант. – Но необязательно
сразу же становиться главным управляющим. Можно начать снизу.
Доказать, проявить себя… А потом, глядишь, и твой отец изменил бы
мнение.
– Господин лейтенант, мне… мне скучна коммерция. Я не
хочу бултыхаться в садках и пересчитывать молодь. Рыбу я
предпочитаю в варёном или жареном виде, но никак не в живом и
плавающем.
Лейтенант кивнул.
– Ладно, рекрут. Считай, что ты меня убедил. Пока не
появилось прямых доказательств измены, я особистам тебя не отдам. А
то они уже рвутся в бой… со своими оперативными
разработками…
В его голосе звучало плохо скрытое презрение –
извечное презрение боевого офицера неважно какой армии к секуристам
и сигуранцам всех мастей и калибров.