– Вперёд! – заорал я. – Подбирайтесь вплотную! В
мёртвую зону! Там не достанет! Кряк, Микки, Хань, Сурендра! Влево!
Остальные – вправо до предела! Уйти с биссектрисы! – Я имел в виду,
само собой, биссектрису угла сектора обстрела.
Пулемёт загрохотал снова, бессистемно мотая стволом
то вправо, то влево, струя трассеров лупила по дороге, изгибаясь
подобно хлысту. Интересно, сколько ж на самом деле нас тут может
остаться?..
Но остальной взвод, хвала богородице, защитнице
нашей, не подвёл. Бросились в стороны, словно мыши от кота. Я
улучил момент, когда струя пуль миновала меня, и рванулся
вперёд.
Рядом со мной оказался Джонамани, пустил ещё одну
дымовую гранату. Это было уже лишним, боеприпасы следовало
экономить – никто не знал, что ждало нас впереди.
Перебежали, плюхнулись носами в пыль. Что-то
свистящее прошло над головами – словно коса над травой. Миг спустя
мы ворвались в облако. Я прижал к лицу газовую маску, пихнул
Джонамани в бок, потому что он явно собирался бежать дальше как
был. Вдвоём мы оказались рядом с амбразурой, и я разрядил
подствольник прямо в чёрный проём. Джонамани, правда, вознамерился
выпалить тоже, но я видел, что его граната должна угодить в
бетонную стенку жёлоба, и едва успел отшибить его «манлихер» в
сторону. Взрыв раздался где-то внизу. Иначе нас обоих самое меньшее
оглушило бы и посекло осколками – граната, не надо забывать, была
боевой.
Пулемёт захлебнулся. Из амбразуры повалил густой
чёрный дым, явно от шашки.
Я кое-как собрал отделение. Перепуганы все оказались
преизрядно. Гоголем ходил только Джонамани, немедленно забывший,
как он едва не угробил нас обоих.
– Отлично, ребята, – тяжело дыша, сказал я. – Так бы
и дальше идти…
– Они что, совсем там сбесились? – тонко взвизгнул
Фатих. – Перебить нас решили, да?! Пусть кто хочет дальше
прорывается! А с меня довольно! Прочь отсюда, рву контракт к
чертям! Не хватало мне только от своей же пули сдохнуть!
– Не дури! – оборвал его я. – Никуда ты отсюда не
денешься. Зачёт «по последнему», забыл? Вот выберемся – и вали на
все четыре стороны. А пока отделением идём – и думать не моги.
Верно я говорю, ребята?
Остальные после мгновенного колебания поддержали меня
дружным ворчанием. Отнюдь не обрадовавшим Фатиха.
Другой на его месте бы поутих. Но парень оказался
слишком горячим. И не нашёл ничего лучшего, как направить мне в
пузо ствол. Глаза у него стали совершенно бешеные, лицо
побелело.