Сёстры, подумал я. Лена, Света… Танюшка… простят ли
они меня когда-нибудь? Конечно, я для них – предатель, и Татке
наверняка уж постараются внушить…
Мои кулаки сжались.
Кое-кто за это заплатит, посулил я. Дайте только
выбраться отсюда, и вы мне за это заплатите. Да так, что все ваши
гауптманны и гауляйтеры содрогнутся от ужаса.
И эти люди здесь, на этой планете, – они всего лишь
моя ступенька. Моя отмычка. Всего одна. Одна-единственная. Которую
нельзя сломать ни в коем случае. Второй попытки не будет. Уже
никогда.
Была глубокая ночь, когда меня сморил сон.
…И снилась мне Далька, как она стоит, улыбаясь, на
белом песке кораллового пляжа, и из всей одежды на ней – одна
только узкая полоска трусиков-бикини. Море осторожно касается
берега белопенным языком, и, если взглянуть подальше от черты
прибоя, станут видны исполинские туши трёх ручных китов-вожаков
молочных стад. Море возле нашей лагуны глубокое, дно отвесно уходит
вниз, видны разноцветные кусты кораллов, мелькание рыбьей мелочи,
ковыряются на дне ползуны-производители, которых никто не трогает,
чтобы не истощить запасы и не подорвать экологию – на экспорт давно
уже идут только выращенные на рыбофермах.
Далька смеётся, и я вдруг вспоминаю, что мне нельзя
там находиться. Я же теперь имперец, десантник, и вся эта планета
мне должна быть более чем подозрительна.
А Даля, продолжая смеяться, легко бежит ко мне через
полосу прибоя. Только теперь я замечаю, что стою, как говорится, в
полном боевом – панцирь, «манлихер», шлем, ботинки и всё прочее.
Зачем мне это здесь, мы же на пляже?
– Далька! – ору я и бросаюсь ей навстречу. Она больше
не сердится на меня, замечательно, превосходно, я всегда знал, что
она поймёт, она не может не понять, мы же по-настоящему с ней
любили друг друга, мы…
Далька видит меня, и лицо её словно бы каменеет. Она
ещё бежит, но похожа сейчас на подстреленную птицу, чьи крылья уже
подломились, и она вот-вот мёртвым комком перьев низринется на
ждущие камни.
Она легко уворачивается от моих рук… и бросается на
шею какому-то парню у меня за спиной. Парень мускулистый и
загорелый, пожалуй, выглядит повнушительнее меня, но…
…Стоп! Какой же это «парень», если прямо перед моим
носом мою девушку нагло лапает мой собственный родной брат
Георгий?!
– Гошка, гад! – рычу я и сам бросаюсь вперёд. Но
прежде, чем я успеваю добраться до них, Далька резко нагибается и
накоротке, без замаха, всаживает мне в печень зазубренную
острогу.