Нет, ее чувство не стало меньше, она
не давала себе слова выбросить его из головы — ей казалось, что она
полюбила его навсегда. Только если раньше это окрыляло ее и делало
счастливой, то теперь швырнуло в пропасть горечи и острой боли.
Юлька не представляла, что душевная боль может быть такой сильной.
Ей хотелось кричать от этой боли, и она затыкала себе рот подушкой,
промокшей от слез.
Она так и уснула в слезах. И
приснился ей медведь, положивший огромную бурую голову на ее
кровать. Добрый и совсем нестрашный медведь.
Леня Журавлев в детстве был тефтелей.
Размазней. Он всегда был крупным мальчиком, но это нисколько ему не
помогало. Одноклассники не любили его, часто задирали, но он
предпочитал с ними не связываться и всегда старался уйти от
конфликта.
Отец смотрел на это сквозь пальцы, а
маму это раздражало. Мама Лени была женщиной властной, серьезной и
всю свою жизнь посвятила карьере отца. Сам отец ни за что не стал
бы ползти вверх по служебной лестнице, ему бы хватило должности
рядового инженера. Но маме этого показалось мало, и она толкала его
вперед, пока не сделала главным инженером завода.
То, что сын вместо преодоления
трудностей благополучно их избегает, бесило ее необычайно. А он
пошел в отца, только и всего.
В семь лет мама записала его в секцию
бокса. За руку приводила к началу тренировки и встречала, когда
тренировка заканчивалась. Он был хорошо сложен для бокса — высокий,
с длинными руками. Но через три месяца тренер сказал маме, чтобы
она перестала мучить мальчика: боксером он не станет. Характер не
тот.
Потом была спортивная гимнастика, но
оттуда его вышибли с треском, потому что он залез на шведскую
стенку и боялся с нее слезть, пока его не сняли взрослые ребята.
Тренерша сказала, что у него нет шансов. А поскольку секция
относилась к школе олимпийского резерва при Дворце пионеров, ни
мамины слезы, ни жалобы не помогли. Спортом занимались бесплатно,
но только те, у кого к этому были способности.
В конце семидесятых необыкновенную
популярность среди мальчишек имел хоккей. И в одиннадцать лет Леня
сам, к радости матери, записался в секцию. Попроще, чем олимпийский
резерв. Поэтому и требования там предъявляли пониже.
И ему понравилось. Понравилось
побеждать. Побеждать самого себя, соперников, товарищей. В нем
наконец проснулось честолюбие, свойственное матери и чуждое отцу.
Особенно ему нравилась фраза: трус не играет в хоккей. В глубине
души Леня отлично знал, что он трус. Но никто и никогда об этом не
догадается, потому что он играет в хоккей.