– Тогда почему не взяли инструменты?
– Не думаю, что за них много выручишь. И потом, открыть багажник мог кто угодно – водитель «скорой», кто-нибудь из наших…
– Да, наверное.
Он попытался захлопнуть крышку багажника – она не была повреждена и легко закрылась. Ключ все еще оставался в замке зажигания, и Ребус нажал кнопку, чтобы снова открыть багажник. Щелчок известил Ребуса, что и это ему удалось.
– Похоже, электрика работает, – сказал он.
– Да, хорошая машина. – Кларк продолжала перелистывать бумаги. – Так что мы об этом думаем?
– Мы думаем, что машина ехала слишком быстро и не удержалась на дороге. Никаких следов столкновения. Может, девица трепалась по мобильнику? Такое случается.
– Надо проверить, – согласилась Кларк. – А угг?
– Иногда обувь – это только обувь, – сказал Ребус.
Кларк проверила сообщения на своем телефоне.
– Похоже, владелица этого сапожка вернулась в мир живых.
– Мы хотим с ней поговорить? – спросил Ребус.
Кларк посмотрела на него, и в ее взгляде он прочел ответ.
* * *
У Джессики Трейнор была отдельная палата в больнице – в знаменитом Королевском лазарете. Сестра объяснила, что Джессике повезло – предположительно трещина в щиколотке, ушибы грудной клетки и другие незначительные повреждения, сопутствующие резкой остановке.
– Голова и шея у нее зафиксированы.
– Но говорить она может? – спросила Кларк.
– Немного.
– Наличие алкоголя или наркотиков в крови?
– Я думаю, она ни того ни другого не употребляла. Сейчас она на болеутоляющих, так что реакция замедленная. – Медсестра помолчала. – Может быть, сначала хотите поговорить с ее отцом?
– А он здесь?
Сестра снова кивнула:
– Приехал посреди ночи. Она тогда еще была в реанимации…
Сестра остановилась у окна в стене палаты Джессики Трейнор. Рядом с ней сидел отец, держал ее руку в своей, поглаживал запястье. Глаза девушки были закрыты. На шее бандаж из плотных кубиков пенопласта, скрепленных металлическими скобками. Отец поднял голову и увидел лица в окне. Убедившись, что дочь спит, он осторожно положил ее руку на кровать.
Бесшумно выйдя из палаты, он провел пятерней по черной с сединой шевелюре. На нем были брюки от костюма из ткани в узкую полоску – пиджак висел на спинке стула у кровати дочери. Белая рубашка на нем помялась, запонки были вынуты, чтобы не мешали закатать рукава. Ребус почему-то не думал, что дорогие с виду часы на его левом запястье были подделкой. Галстук он снял и расстегнул верхние пуговицы рубашки, так что проглядывал треугольник седеющих волос на груди.